Все эти дни упорно заходила за ним, чтоб отвести на пары. Пришлось пригрозить, что если не будет открывать дверь, то я переселюсь жить в свободную комнату. Так же, свалив на то, что мне разрешил Артем.

Врать нехорошо, но опекун сам сказал, что его не волнует, какими методами (насилия и пыток, разумеется) я буду достигать результата.

Правда, на этом весь мой успех и ограничивался. На занятия подопечный (он же — подопытный) ходил, а вот писать или переписывать лекции, да и делать лабораторные, он не собирался. Про программирование вообще молчу. Алешенька просто сидел за включенным компьютером и даже не прикасался к мышке или клавиатуре. Преподаватели на него не особо обращали внимания — видимо были предупреждены, что эта статУя — персона особой важности, да и отыграться за него всегда успеют на мне.

При этом, изверг стебался надо мной, как мог. Постоянно прятался на этажах и заставлял искать по всему корпусу. И, главное, с таким невинным выражением лица, будто вообще мимо проходил, а не для того, чтоб меня помучить! В конце концов, я разозлилась и, схватив его за рукав, стала таскать с собой повсюду. Предупредила, что у меня в запасе есть наручники — я способна приковать себя к Лаптеву, лишь бы не сбегал.

Мистер осёл злился, упирался, но не вырывался, что странно. Вообще всё, что происходило, было, мягко говоря, непонятным.

— И долго ты собираешься себя вести как последний олух? — не выдерживаю к концу второй пары.

Лаптев неопределенно пожимает плечами и скрещивает руки на груди.

— Пока тебе самой не надоест заниматься бесполезными вещами.

— Ты думаешь, я от большой любви к всяким бестолочам это делаю?! — цежу сквозь зубы.

— Вот и оставила бы всё как есть. Меня вполне устраивает.

— А меня — нет!

Хочу добавить, что вообще меня заставили и, в принципе, могут завалить, но... почему-то не могу даже открыть рта. Резко становится как-то не по себе и даже немного обидно, что ли. Я что, испытываю к нему чувство жалости? А ничего, что он надо мной издевается и считает это нормальным?!

Поджимаю губы, разворачиваюсь и молча направляюсь в столовую. Надо заесть своё отвратительное настроение. Пусть мне лучше будет плохо от обжорства. Зимой все равно не заметно под кучей одежды. Моей, особенно.

— О, Князева! И давно ты в няньки нанялась? — язвительно вставляет Петров, когда мы в очередной раз сталкиваемся с ним в столовке, стоя в очереди.

Вот только его мне сегодня не хватало увидеть! Даже в группе девочки-отличницы не вставляли едких комментариев. Хотя и шушукались за спиной.

— Иди в баню, — равнодушно отвечаю ему и отворачиваюсь, не собираясь продолжать бесполезный разговор с придурком.

— Ай! Черт! Смотри, куда прешь! — внезапно орет сзади этот кретин, что я невольно вздрагиваю и оборачиваюсь.

Передо мной с невозмутимым выражением лица стоит Лаптев, а Петров почему-то скачет рядом с ним на одной ноге.

— Проблемы? — безразличным тоном уточняет мистер «кого хочу, того топчу», нависая горой над Артуром.

Вот так новости! Это он так за меня заступился?! Или, скорее за себя? Непонятушки, однако.

Ну конечно, заступился он. Ага. После того, как Петров, сверкая злобным взглядом, сваливает подальше, прихрамывая на одну ногу; герой нашего времени отпихивает меня в сторону и встает впереди. Спасибо, что по моим ногам не прошелся.

Аппетит сразу как-то портится, хоть в животе поют песню киты. От досады, с размаху шлепаю Лаптева по заднице. Мамочки, как больно! Этот гад впереди лишь хмыкает. Чтоб тебя дрыстоз замучал!

8. Глава 8

Я люблю свою работу,