– Видишь? – спросила Лизель, когда я открыла глаза. – Очевидно, пострадали основания анклава. Малефицер каким-то образом их повредил и добрался до хранилищ маны.

Вполне логично. Даже самый злобный малефицер на свете не станет впопыхах завязывать драку с целым анклавом. Но если каким-то образом он доберется до хранилища маны… о да. Чем больше, тем лучше.

– Вероятно, он предпринял атаку на основание – то место в пустоте, на котором выстроен анклав. Такой удар неизбежно отразится на всем анклаве, все спутает, помешает работать артефактам и защитным чарам, – объясняла Лизель, помахивая руками, как будто плескала водой из ведерка. – Потом малефицер может ударить по хранилищу маны и украсть сколько вздумается, пока в анклаве паника и хаос. Лондонский анклав не обрушился, потому что он достаточно стар и велик – у него не одна точка опоры, – но тем не менее на починку уйдет не один месяц. И как назло…

– …на вас напал чреворот, – договорила я.

Сара меж тем успела немного остыть.

– Трое волшебников пытались с ним сразиться, один за другим. Их поддерживал круг, – сказала она гораздо сдержаннее. – Они погибли, все трое, и большая часть круга тоже. Кажется, больше десяти старших магов.

– Тебе кажется?

– Нормальные советы в это время никто не проводил! – ответил Элфи. – Мы знаем только, что первые три попытки не удались… и времени осталось только на одну. – Голос у него задрожал. – Сегодня анклав собрал три полных круга. Они возьмут столько маны, сколько смогут удержать, и попытаются избежать полного разрушения. Но… но Лизель думает…

– Ничего не выйдет, – коротко сказала та. – Наверняка ничего не выйдет. Они пытались уже трижды и каждый раз не продержались и дня. В Шанхае ушло несколько недель, чтобы добраться до сердцевины чреворота, а потом одна ошибка – и конец. Щит на мгновение слабеет, чреворот тут же ломает его и осушает круг. Если собрать три круга, маг продержится чуть дольше, но все равно не успеет пробиться до сердцевины.

Элфи сглотнул и сказал, не глядя на меня:

– Мой… папа… пойдет туда. Он вызвался сам.

– Не хотелось бы его потерять, – покачала головой Лизель.

– А потерять меня, значит, вам не страшно? – кисло спросила я.

Мне совершенно не было жаль Элфи и его папу.

Лизель фыркнула:

– Ты убила чреворота в выпускном зале за пять минут, взяв ману у толпы глупых перепуганных подростков.

– Он был размером с пони! Почему-то мне кажется, что чреворот, который прикончил десяток старших магов из лондонского анклава, будет чуть больше!

– И что? – презрительно спросила Лизель. – Шансов у тебя больше всех. Неужели ты не хочешь попробовать?

Я злобно уставилась на нее, потому что выбора мне не оставили, но выражение моего лица, очевидно, можно было истолковать неправильно. Элфи, подавшись вперед, схватил меня за руку и полным отчаяния голосом сказал:

– Эль… я не знаю, чего ты хочешь и что я смогу сделать… как мы все с тобой расплатимся, но… я попробую. Я что-нибудь придумаю. Если совет анклава тебя не удовлетворит, это сделаю я. Мое слово и моя мана.

Это было глупо и старомодно, но в высшей степени серьезно. «Мое слово и моя мана» – полноценное заклинание, если произнести его искренне. Оно так же действенно, как, скажем, открытый призыв, когда человек ставит на кон все, что имеет, чтобы получить желаемое, – с той разницей, что Элфи нужна я. И чтобы этого добиться, он заранее обещает любую цену, которую мне будет угодно назначить за убийство чреворота.

Я с неимоверным раздражением взглянула на него. Если лондонский анклав не заплатит как положено – к сожалению, я сама не знала, чего хочу, не считая невозможного, например живого Ориона, – вероятно, Элфи в попытках расплатиться придется буквально ходить за мной по пятам до конца жизни. Не стоит обещать злой колдунье что угодно в обмен на ее помощь – именно так некоторые малефицеры обзаводятся верными рабами, которые им слепо служат. Просто великолепно: Элфи из лондонского анклава тащится за мной на поводке. Хочу я того или нет.