– Я также хотел бы побывать в вашем яхт-клубе в Коктебеле, а дальше по обстановке, – сообщил Роман.

– Держите меня, пожалуйста, в курсе расследования, – попросила Соня.

– Всенепременно, – ответил Рома, с чем и откланялся.

Дворецкий и мраморный дог проводили его до ворот. Выйдя за калитку, Роман развернулся неожиданно к Юстасу и спросил:

– Вот, служивый, всё-таки хочу тебя спросить, пандус для инвалидной коляски я видел, а саму коляску нет, почему не знаешь?

Дворецкий от неожиданности долго соображал, но потом придя в себя ответил:

– Так это же не для инвалидной коляски, хозяин вполне нормально ходил, это, по распоряжению господина Морица, для детских колясок, на будущее устроено…

– А дети-то где? – удивился Рейнгольд.

– Ну, это надо у Клары и Готвальда спросить, кто быстрее успеет, – усмехнулся Юстас.

– А где они, кстати?

– Так это, Готвальд в Киев уехал по делам, он же там в своей квартире и живёт постоянно. А Клара на фитнес поехала, – ответил ему дворецкий.

– Да, все в печали, – констатировал Роман.

Телефон в его кармане пару раз крякнул, Рома увидел на экране сообщение, что на его счёт от Олбериха Леопольдовича М. поступило 50 тысяч рублей.

«А старичок то всё успел», – подумал про себя Роман Генрихович.

Подойдя к своей машине, Роман Генрихович передумал куда-то ехать и решил зайти в находящуюся поблизости старинную армянскую церковь Сурб Саркис, чтобы побыть в тишине и привести свои мысли в порядок. Пройдя вдоль кованой старой ограды, Рейнгольд через открытые для посетителей нараспашку ворота пошёл по выложенной серой и розовой плиткой в шашечки дорожке к невысокому старинному зданию. Одна часть древней армянской церкви была сложена древними зодчими из дикого камня со вставками из плит с надписями на старом армянском языке, с затейливой вязью древних букв и с выбитыми на камне изображениями церковных символов. Вторая часть – состояла из светлого ракушечника. Над небольшой прямоугольной башенкой возвышался прямой четырёхконечный крест, венчавший довольно пологую двухскатную крышу из черепицы.

Тихий двор армянской церкви утопал в тенистой зелени деревьев, акаций и древесных можжевельников. Из дверей, ведущих в молитвенный зал с алтарём, доносилось негромкое армянское церковное песнопение, от которого душа просто отлетала от тела и на глаза наворачивались непрошеные слёзы. На каменных стенах с цветных покрытых трещинами фресок и старинных икон на посетителей смотрели древние лики святых, а на деревянной подставке у алтаря лежала древняя армянская рукописная книга. Из-под высокого овального свода в центр зала на цепях спускался старинный кованый ажурный светильник, покрытый старинной патиной, а в медном овальном подносе в серый мелкий песок плакали сгорая восковые свечи.

Роман потихоньку отошёл от входа, где за небольшой конторкой сидела пожилая служка, выдававшая посетителям бесплатные свечи и следившая за храмом. Почтив память великого мариниста Айвазовского у величественного гранитного склепа, который располагался здесь же, Рейнгольд уединился в тенистую часть церковного дворика, под цветущие акации, где присел на одинокую скамейку и стал прокручивать в голове всё то, что он услышал в доме Морица.

Так, первым делом надо побывать в морге, побеседовать с патологоанатомом, узнать всё то, что тому удалось обнаружить при исследовании труппа Карла. К следователю соваться пока не стоит, кому же понравится, когда ему переходят дорогу.

Второе, обязательно надо самому побывать в Коктебеле на месте происшествия, в яхт-клубе Морица, опросить возможных свидетелей и побеседовать со сторожем, который в ночь гибели Карла был на дежурстве.