— Какой ужас, сеньор де Агилар! Святая Маргарита, у людей нет ни стыда, ни совести! В то время, как дон Алехандро болен… А ведь с виду такой приличный молодой человек! Я, правда, видела его впервые, не знаю, кто он. Но одет был, как сеньор, и манеры… Очень вежливый, воспитанный. Сказал, что цветы нужны на поминки его отца. Я бы никогда не подумала, что он направляется в ваш дом… Боже! Сеньор де Агилар, возьмите вот розы, в качестве подарка, чтобы загладить этот неприятный инцидент.

— Разумеется, сеньора Ньето, я куплю эти розы, это же не ваша вина, что молодой человек оказался мошенником. А розы порадуют мою сестру. Морис, возьми их, отдашь Оливии, − произнёс Виго, доставая бумажник.

— Вам что-нибудь в нём показалось странным или, может быть, запомнилось? – спросил Морис, подхватывая корзину с прилавка.

— Ну… нет. Тогда не показалось, но вот сейчас, после того, как вы сказали… Он был очень бледный и грустный какой-то. Но тогда я подумала, что это нормально – сеньор потерял отца. Но раз он мошенник и всё это придумал… А из странного − у него не было никаких украшений. Совсем никаких. Ни колец, ни шейной булавки, ни цепочки от часов. И даже портмоне! Он достал деньги прямо из кармана. Но сдачу не взял, а ушёл сразу же.

– А как он выглядел?

— Молодой, не старше тридцати. Высокий. Одет с виду прилично. Да обычный мужчина, только бледный. Корзину он унёс с собой, на улице его ждал фиакр. Я предлагала доставить от его имени, но он отказался. А ещё вот странное, карточка! Он взял пустую карточку, чтобы подписать.

— Вы бы узнали его снова?

— Узнала бы, конечно! Знаете, сеньор, он долго рассматривал цветы, потом попросил заменить три хризантемы на более свежие. Вы не подумайте! У меня, конечно, само собой только самые свежие цветы! Но, если клиент просит, тем более, такой грустный повод, − щебетала хозяйка салона. − Я ещё так растрогалась… Такая забота о памяти отца… Если бы знала только! И, кстати, вот ещё! На левой руке у него два пальца будто не сгибались. Мизинец и безымянный, он так странно их оттопыривал, и было видно, что на ладони у него шрам. А больше я, пожалуй, ничего не могу сказать.

Когда они снова сели в коляску, Виго спросил Мориса, который пристраивал корзину роз рядом собой на сиденье:

— Что ты обо всём этом думаешь?

— Что я думаю? Молодой человек без часов, колец и шейной булавки? Слишком бледный и без портмоне? Который пишет угрозы со стишками и дарит девушке покойницкие цветы, да ещё и смотрит, чтобы они были свежие? Да это точно какой-то псих! – воскликнул Морис зло. – Тут яснее ясного, по такому плачет подвал в лечебнице! Я отвесил бы ему кулаков ещё и лично от себя.

− Да… Пожалуй, − задумчиво произнёс Виго. – Может, ты и прав в том, что всё это из-за Оливии… Кому она могла перейти дорогу? Эй, Мануэль, трогай!

Коляска покатила дальше. После салона сеньоры Паломы Виго велел кучеру ехать в Бельграно – иберийский квартал в Среднем ярусе. Здесь, на одной из торговых улиц, сплошь увешанных вывесками и заставленных лотками, он зашёл в ничем не приметную лавчонку. Морис тоже заглянул внутрь и только присвистнул, глядя на галерею банок и склянок, стоящих на полках, но долго задерживаться внутри не стал – уж больно неприятно там пахло. Виго поговорил с хозяином лавки и оставил ему для изучения стакан из кабинета дона Алехандро и бутылку с остатками рома. Владелец лавки маэстро Пласидо был когда-то учителем Виго – преподавал ему химию и естественные науки и с радостью согласился помочь.

Морис покрутился у крыльца, подошёл к городской афише, и принялся разглядывать расклеенные там плакаты.