– Я?

– Ну, вообще-то, это задача ближайшего родственника, но вы же говорите, что ни одного не знаете.

– Не знаю, – подтвердила она.

– Тогда кому-то следует взять это на себя. Есть у вас такой человек?

Глория на миг задумалась.

– Нет, – ответила она. – По-моему, нет.

Скоростные магистрали открылись три дня спустя – к этому времени Глория обыскала дом Карла сверху донизу вдоль и поперек. Полицейские раз за разом повторяли, что она может объявить Карла пропавшим без вести. Ну уж нет, отвечала она. Он не пропал. Тогда чего вы от нас хотите? Их безразличие в соединении со все нараставшей горечью, которую вызывала в ней мысль о теле Карла, лежащем в каком-то омерзительном мексиканском морге, в конце концов заставило Глорию купить подробную карту, проверить уровень масла в ее «додже» 83 года выпуска и поставить будильник на три сорок пять утра.

В такое время 405-е южное позволяло гнать машину, не требуя ни нервных перескоков из ряда в ряд, ни беспрестанных гудков. Международный аэропорт послал ей, проезжавшей мимо, воздушный поцелуй в виде выхлопа реактивного двигателя и подмигнул на прощанье. Когда радиоприемник, настроенный на лос-анджелесскую FM-станцию, начал потрескивать и шипеть, как только что открытая бутылка газировки, а в эфире обозначились станции Сан-Диего, Глория нажала на кнопку сканирования, и приемник выбрал утреннее шоу под названием «Длинноволновой электрический стул Паули и Кингпина», ведущий которого видел свою основную задачу в том, чтобы разнузданно издеваться над слушателями.

Слушайте сюда, мои счастливые марафетники, сегодня я попробую нагрузить ваши пустые котелки игрой, которую мы решили назвать…

Кто этот лузер?

Да, господа хорошие, мы прочесали бреднем заросшие тиной топи архивов «Паули и Кингпина» и соорудили плей-лист, который состоит из кусочков музыки, сочиненной самыми выдающимися лузерами из всех когда-либо к нам обращавшихся.

И это очень, очень длинный список, друзья мои.

Да уж, и если кто-нибудь из вас, прослушав запись, сможет определить, Кто Этот Лузер, давай, звони нам по шестъ-один-девятъ-пятъ-семъ-шестъ-кей-ар-о-ти, и мы скажем тебе пару теплых…

А я, Кингпин, прибуду в твой дом и лично – ты понял, урод? – ЛИЧНО выбрею тебе подмышки.

Успев проскочить центр города еще до часа пик, Глория присоединилась к каравану усталых машин, тощей струйкой тянувшихся к границе. Солнце начало обесцвечивать ландшафт. Дорожные указатели, сообщавшие, сколько миль до чего осталось, исчезли, как будто шоссе забыло, куда оно ведет. Нетвердо стоявшие на ногах пригороды редели, пока не истощились до горстки домов, которые торчали из склона холма, точно кости из открытых переломов. Дворы их становились все более обширными, растительность вокруг – все более чахлой и сухой.

Здесь селятся те, кому охота убраться подальше от Южной Калифорнии. Что представлялось Глории смешным, поскольку за недалекой отсюда границей каждый стремился в Южную-то Калифорнию и перебраться.

Появился дорожный знак:

Желтый, с черными силуэтами семейства, перебегающего, волоча чемоданы, шоссе – словно спасаясь от какой-то незримой опасности. Слово «пешеходный» было не совсем точным; с таким же успехом знак мог напоминать: ПОСТАРАЙТЕСЬ НЕ ДАВИТЬ НЕЗАКОННЫХ МЕКСИКАНСКИХ ИММИГРАНТОВ. На втором таком же знаке какой-то остряк маркером пририсовал к голове бегущего мужчины сомбреро.

Вскоре показался еще один знак:

А затем начался отсчет: