Когда… мир снова встанет на привычные рельсы. Когда закончится истерика по поводу “ковида”. Когда на полную откроются города и регионы. Когда заработают аэропорты. Полетят самолеты. И покатят поезда.

Но откроются ли?

Заработают ли?

Полетят ли?

Покатят ли?

Может, стоит говорить не “когда”? А “если”… 

Если нормальная жизнь вернется…

Если у нее будет шанс вернуться… 

Если!!!

Потому что настоящая проблема не в “ковиде”. А в том, что нас ждет после него. В том, что сейчас, в эту самую минуту, в этот самый миг, в то время как в мой желудок попадает очередной глоток красного вина, где-то в трех больничных отделениях в разных точках мира, куда положили космонавтов с того проклятого полета, зреет, мутирует и готовится напасть на человечество зло.

Настоящее, лютое, неразбавленное и безжалостное зло. Которое сотрет с лица планеты человеческую цивилизацию. Заставит людей превратиться в диких зверей. Матерей заставит нападать на собственных детей. Мужей растерзать любимых жен. Дедов пожрать ненаглядных внуков.

Может именно сейчас, в крови этих космонавтов, на молекулярном уровне, происходит этот жуткий необратимый процесс. Тихо, незаметно, невидимо человеческому глазу природа создает свое самое жестокое оружие массового поражения. 

Ваяет свое лучшее произведение искусства. 

Свой шедевр. 

Свою Джоконду.

Своего Давида.

Клеточка за клеточкой. Ниточка за ниточкой. Словно адская швея, она распутывает и разглаживает замысловатые клубки структур двух вирусов: местного, земного “ковида” и совершенно нового, незнакомого “чужака” и “пришельца”, завезенного из космоса. Она готовит в теле “чужака” место для сркрещения. Потом протягивает ниточку внутрь от одного к другому, заставляя два вируса слиться воедино, крепко обняться, словно давно не видевшие друг-друга любовники, сплестись в один целый замысловатый узор из молекул кислот, белков и мембран. Создавая совершенно новый тип вируса, неведомый человеческому иммунитету, разрушительный и коварный по своей силе. Вирус намного страшнее оспы, чумы и холеры, покосившие когда-то целые города и народы. Вирус, не просто убивающий жертву, а заставляющий его в муках переродиться в кровожадное чудовище…

Из своего сна я помню, что к этому дню, к тридцатому мая 2020 года, у первых зараженных космонавтов пройдут первые симптомы болезни, схожие с признаками пневмонии. И на смену им придут сыпь, диарея и рвота. А ко второму июня они впадут в кому. Чтобы потом, четырнадцатого июня, словно под оглушительный рев победных фанфар, громыхнуть финальной сценой чудовищного превращения человека в зверя, в итоговое звено дарвиновской эволюции. Когда они проснутся из комы и начнут нападать…

До этого дня оставалось две недели. Четырнадцать дней...

И словно ничего подобного не происходит, я, как ни в чем не бывало, сижу с двумя коллегами-друзьями, парнем и девушкой примерно одного со мной возраста, на заднем сиденье автомобиля, припаркованного возле моего жилого комплекса. Кафе и рестораны в городе хоть и недавно открылись, но пока работали только до семи вечера и с дикими ограничениями. Поэтому вот так, по студенчески, мы иногда за время карантина проводили наши выходные вечера. В машине. С пивом. Вином. Пиццей. И разговорами допоздна. До часу. До двух. Что, впрочем, к нашему удивлению, никак не влияло на душевность посиделок, количество высказанных откровений и литров выпитого алкоголя.

Сплетни о работе журчали и переливались бойкими ручейками. Мне было хорошо и пьяно. Я увлеченно спорю и выражаю свою точку зрения на очередную актуальную тему. Смеюсь во все горло над удачной шуткой. До слез. До боли в животе.