– Уже не сегодня, – печально вздохнул я, покидая заросли, и принялся искать взглядом сбежавшую Владимирову. 

Она шла к беседке, на ходу поправляя свой наряд. 

– Ну, пожалуйста, – не сдавалась девчонка, стоя напротив и отчаянно строя мне глазки. 

– Я же сказал, малышка, – стараясь быть вежливым, произнес в ответ спокойно, хотя девушка уже начинала меня бесить. 

Вот когда она молчит – просто идеальная. Да и многие такие с закрытым ротиком. 

– Ну, ладно, – насупилась девушка, делая вид, что обиделась, но тут же сменила выражение лица и, взяв меня под руку, повела к ребятам. 

 Мы вернулись в самый разгар веселья. Однако в душе погас огонек, я все время косился в сторону Яси и очень много думал. А она за какой-то час успела сводить в кусты аж пятерых парней! И возвращались они не то чтобы недовольные, а скорее раздосадованные. А Ярослава грустной, и выражение лица ее отражало глубокий мыслительный процесс. 

Что же там такое происходило-то?! О чем она их просила?! 

В общем, я не выдержал и направился к ней с этим вопросом. 

 Блондиночка сидела на крыльце дома, подперев ладонями щеки. При моем приближении Ярослава нахмурилась, и зачем-то отодвинулась, наверно думая, что мне потребовалось зайти в дом. 

 – Так и будешь молчать, как партизан? – обратился к ней, присаживаясь рядом. 

 Толкнул слегка плечом девушку, чтобы немного расшевелить. Ее поникший вид мне совершенно не нравился. Пусть уж лучше грубит и когти выпускает, а то у нее был такой грустный взгляд.

 Одинокая лампочка, прикрепленная к потолку, на длинном шнуре свисала сверху. Легкий ветер раскачивал ее, заставляя тени плясать по деревянным балкам, как маленьких чертят. И, пожалуй, вечер мог стать томным, если бы Владимирова научилась сдерживать своих внутренних демоном, которые обладали плохими нервами и длинными языками. 

– Тебе какое дело, Разумовский? Чего ты, вообще, ко мне пристал?! – прошипела она, как гадюка, пригревшаяся на болотной кочке. 

– Знаешь ли, Яся, – кашлянув в кулак, постарался быть дипломатичным, хотя деликатность и я не очень совместимы, но, понимая, ляпни что-то не то, и она способна расцарапать мне физиономию ногтями. – Переживаю я за одиноких и красивых девушек. 

– Чего? – изогнула она брови дугой, недоверчиво взглянув на меня. 

 Выдал лучшую свою улыбку, почувствовав себя мачо, правда, длилось это ощущение всего пару секунд, пока она не приложила меня словесно. 

– Разумовский, ты на солнце перегрелся, видимо. За красивую, конечно, спасибо, но подкати к кому-нибудь другому. Кажется, я уже тебе все сказала до. Ты мне неинтересен. Выпендрежник, – протянула она, вскинув взгляд в звездное небо. 

 Ну, какова поганка-то?! Отшить, значит, меня решила? Ну, уж нет! 
 Любопытство во мне разгоралось словно порох, я даже ощутил покалывание в кончиках пальцев и едва удержался, чтобы не сгрести ее за шиворот и, прижав к стене, устроить допрос. 

– Хорошо, – лукаво протянул я, – наверное, ты забыла историю с вечеринкой у Вадима... 

– Марк, – фыркнула Яся, заметно дернув плечом. 

Да, да, красотка, это шантаж. Низко? Возможно! Но ты сама напросилась! 

– Пойду, пацанам расскажу, вот уж посмеются с нашей скромницы. Что ты тогда там пробовала в первый раз? Кажется, коктейль "Бешеная собака"? – потирая подбородок, выдал я. 

 Конечно, на самом деле, никому рассказывать не собирался. Не дегенерат же я конкретный. А история, правда, была забавная. Хотя с кем не бывает-то. Но смешно было, очень. Повезло Владимировой еще, что я случайно ошибся дверью и вместо кухонной распахнул дверцу шкафа-купе, в котором она мирно дремала. Помню, что сам стоял на ногах слабо, и не потому что перебрал, а не спал накануне.