– Ныне на Рязань иду, – важно молвил Юрий Кончакович. – Зять мой, князь Ярослав, подсобить просил.

– По родственному обычаю? – лениво поинтересовался Данило Кобякович.

– Как сказать. Дочь моя, которую я за него выдал, умерла давно. Однако мыслю, что подсобить надобно. К тому же час удобный. Князь Ярослав обещал все полки со своей земли на Константина двинуть. Не устоять рязанцу. И мне никто мешать не станет. – И Кончакович щедро предложил: – Может, и ты со мной, а? Добычи на всех хватит.

Данило от ответа не увиливал, отказав сразу и весьма решительно:

– У меня иные заботы. Да и глупо искать тень под усохшим деревом. Я не хочу дружить со слабым. – И Кобякович поспешил уточнить, чтобы хозяин шатра не воспринял обвинение в слабости на свой счет: – Разве ты забыл? Князь Константин уже бил Ярослава прошлой зимой. А дружина Константина ныне изрядно осильнела. Одних воев с севера к нему пришло не менее пяти сотен, а уж сколько ратников к нему перебежало от соседних князей, и вовсе не сосчитать. Думаю, побьет он Ярослава и ныне, а для меня выгоднее дружить с победителем.

– Много волос на голове, но все их можно сбрить. Велико стадо, но овцы, мала стая, но волки. Куда там его дружине тягаться с моими воинами, – пренебрежительно махнул рукой Юрий. – И не забудь еще одно, – доверительно склонился он к гостю и понизил голос. – Они все уйдут биться с Ярославом, ибо тот выступит раньше меня. В городах же Константин оставит самое большее по полсотни. Выходит, если он и разобьет Ярослава, я свое взять успею.

Хан представил себе беззащитные рязанские города, где его ждет богатая добыча, и от предвкушения славной поживы его узенькие глазки и вовсе превратились в щелочки. Но следующие слова гостя слегка отрезвили его.

– Думаю, лжет Ярослав, – спокойно заметил тот.

– Зачем так нехорошо говоришь о моем зяте? – с укоризной протянул Юрий Кончакович.

– О бывшем зяте, – уточнил Данило. – А говорю, потому как знаю. Ты вот ныне уже к землям Константина двинулся, а Ярослав еще во Владимире стольном сидит, о смерти брата горюет, – уверенно заявил он, выложив на стол свой первый увесистый козырь из тех, которыми снабдил его рязанский князь. – О том мне доподлинно ведомо. Вот я и приехал, чтобы упредить тебя как брата: не ходи на Рязань, худо тебе придется.

– А тебе откуда ведомо, где сейчас сидит Ярослав? – насторожился хозяин шатра.

– Были у меня гости от Константина. Совсем недавно уехали. Они и сказывали, – не стал скрывать источника Данило.

– Ну они и солгать могли, – задумчиво протянул Кончакович. – Или, может, рязанец боится меня и попросил тебя поговорить со мной, от набега удержать.

Предположение хана било в самое яблочко, но Данило Кобякович виду в том не подал и догадку Юрия решительно отмел:

– Они совсем об ином толковать приезжали. Князь Константин хочет ныне водный путь открыть, чтобы купцы все товары везли чрез его княжество. О том и уговаривались. Ему без меня никак нельзя. Я же как раз в низовьях Дона кочую. Ну а до того его воины торговые караваны беречь станут.

Перед тем как отправить своих послов в степь к бывшему шурину, Константин долго думал, что именно тот должен сказать, дабы Кончакович отказался от набега на его княжество. Да и самому Даниле тоже следовало что-то посулить. Конечно, побратим – это свято, но его же люди могут не понять своего хана. Кроме того, без поддержки степняков при налаживании нового торгового пути не обойтись, а из всех половецких ханов, контролирующих низовья Дона, Кобякович на эту роль подходил идеально. Он и родич, пусть бывший, и побратим, и успел спасти его, Константина, вовремя придя под Рязань