- Не начинай! – предупредила я.

- Ладно, уговорила. Значит, на учет поставили? Точно будешь рожать?

- У меня еще месяц, чтобы передумать. Но это вряд ли.

- Слушай, а вообще как ты? – спросила Люська, глядя куда-то в сторону.

- В смысле?

- Ну…

- Знаешь, Люсь, - вздохнула я, - когда Маргарет была беременна, а я, выходит, вместе с ней, у нее тоже был жуткий токсикоз. Врагу не пожелаешь. И я тогда думала: не дай бог у меня такое будет когда-нибудь. А теперь я даже, наверно, рада… немного. Мне так хреново, что все прочие мысли где-то далеко на заднем плане.

Помолчав, Люська взяла с меня клятвенное обещание разговаривать с ней ежедневно и обязательно сообщить, если понадобится какая-то помощь. Она была готова даже прилететь, если что.

Так и пошло. Каждый день начинался с позиции «вниз головой над унитазом», потом я ползла по стеночке готовить две ложки жидкой овсянки и разводить коктейль. В десять звонил Федька – узнать, как дела. Если надо было ехать в консультацию или поликлинику, приезжал за мной. Днем я разговаривала с Люськой, но большую часть времени спала. Вечером снова заявлялся Федька, ругал за то, что ничего не ем, и безуспешно пытался накормить ужином.

Впрочем, иногда меня пробивало на что-то. Например, однажды страшно захотелось манго, и Федька привез пять штук. Одно я съела с урчанием, остальные отдала соседке.

А еще были запахи – самый настоящий ад. К примеру, Федьке пришлось расстаться с ароматическим гекконом в машине, после того как меня чуть не вывернуло от вони «тропических фруктов». Зато когда во дворе свалили пропитанные креозотом столбы… Я учуяла запах через открытую форточку, оделась, потихоньку выползла на улицу и почти два часа сидела на лавочке, умирая от наслаждения. Федька, узнав об этом, страшно ругался, а потом принес креозотную щепку, строго-настрого приказав не злоупотреблять, потому что «это яд и канцероген».

Каждый день мне хотелось задать, наконец, вопрос: «Федь, а зачем тебе все это надо?» Я его не понимала, а то, чего я не понимала, обычно меня очень сильно напрягало. Мы расстались больше двух лет назад, причем не друзьями, а… просто расстались. Мысли о какой-то внезапной новой вспышке чувств с его стороны я не допускала в принципе. Сейчас, когда я ждала ребенка от другого мужчины, это было бы… как минимум странно. И все же вопрос так и оставался незаданным. Возможно, это был такой физиологический эгоизм беременной самки, которая хочет заботы и защиты, неважно, от кого они исходят.

К концу третьего месяца стало полегче, тошнило только с утра, и я даже начала потихоньку есть. А еще – взялась за проект, поскольку заказчик все-таки меня дождался. Тем не менее, Федька все равно звонил и примерно через день заезжал.

И вот тут-то меня наконец накрыло с головой.

До этого мне по-прежнему снились кошмары, которые я тут же забывала. И вдруг – вполне так эротический сон. Нет, не по содержанию. Мы очень даже пристойно ехали с Тони верхом по дороге в деревню. Разговаривали, смеялись, переглядывались. Но проснулась я с таким ощущением, как будто это было самое что ни на есть разнузданное порно. Причем, в то утро меня даже тошнить начало с опозданием – видимо, чтобы прочувствовала в полной мере.

Как ни гнала я мысли о Тони, они преследовали меня с настойчивостью маньяка. Воспоминания, воспоминания… Сначала я сопротивлялась. Потом сдалась. Снова и снова пережевывала все, что произошло с седьмого июня по тридцать первое августа. В тысячный раз пересматривала фотографии. Завела на Фейсбуке фейковый аккаунт с ником Masha Ivanova и забралась на страницу Тони. Впрочем, там ничего не изменилось. После нашего с ним совместного селфи на фоне памятника Робин Гуду он не сделал ни одной записи.