- Ошибаешься.

- Что, неужели приходили? – ядовито прищурилась я.

- Приходили, но я не об этом. О том, что между нами никого не было.

- То есть? – не поняла я.

- Вероника. Моя жена. Мы никогда с тобой об этом не говорили, но... Знаешь, я такой динозавр-однолюб. Все банально. Я ее любил, она меня… не очень. Забеременела – поженились. Когда Алиске было три года, встретила другого. Все. Наши с тобой отношения – это такие… обманутые ожидания. Моя вина, конечно, о чем тут говорить. Ты надеялась, что будет любовь, семья, дети. А я – что ты поможешь мне о ней забыть. Но… вышло то, что вышло.

- И что изменилось сейчас? Ты ее разлюбил?

- Нет. Просто сейчас мы с тобой на равных. И больше никаких иллюзий.

Все это звучало настолько абсурдно, что… действительно было даже здраво. Я вдруг поняла, на кого похож Федька. Вернее, кто напомнил мне его. Сэр Грегори Форестер, последний жених Маргарет. Общее во взгляде, в интонациях. Даже во внешности что-то, только Федька лет на десять моложе. Да и сама ситуация в чем-то сходна.

- Ты понятия не имеешь, как сложно растить ребенка одной. У тебя нет постоянной работы. И даже помочь некому. Знаешь, Свет, в одиночестве плохо. Во всех смыслах плохо. Любовь проходит, и если нет других добрых чувств, остается пустота.

- Ты сам себе противоречишь, - возразила я. – Твоя-то вот не прошла.

- Это, наверно, уже не любовь, а болезнь какая-то, - покачал головой Федька. – Язва, которая не дает по-настоящему полюбить другого человека. На этот раз у нас с тобой может получиться. Если не станем ждать друг от друга чего-то нереального.

- И тебя не смущает, что в постели я буду представлять на твоем месте другого мужчину?

- Наверно, нет.

- А что ребенок, который будет звать тебя папой, - не твой?

- Нет. И потом у тебя достаточно времени, чтобы решить, говорить ему правду или нет.

- Хорошо, а если вдруг пройдет время, и ты все-таки кого-то полюбишь? Не меня? Или я – кого-то еще?

- Это может случиться в любом браке, разве нет?

Мои аргументы против были исчерпаны.

- Боюсь, что это очень большая ошибка, - сказала я, глядя в никуда, - но… давай попробуем.

Заявление мы подали в самый обыкновенный загс.

- Пятое декабря устроит? – спросила тетка-регистраторша, просматривая график.

Мне вдруг стало жарко, потом словно ветром ледяным подуло.

- А другой даты нет?

- Раньше – точно нет. Я и так иду вам навстречу. Из-за вашего положения. И позже – только тридцатого. Весь декабрь занят.

- Хорошо, пусть будет пятое, - нехотя согласилась я.

- Свет, что не так с пятым? – спросил Федька, когда мы вышли. – У тебя было такое лицо, как будто привидение увидела. Что-то случилось в этот день?

- Не знаю. Вроде бы, ничего. Не обращай внимания, у меня это бывает. Иногда.

Разумеется, ни о чем, что произошло в Англии, я ему не рассказывала. Эта тема – табу. И точка.

Люська мою матримониальную затею не слишком одобрила. Хотя и против не высказалась. Только спросила:

- Не пожалеешь?

- Не знаю, Люсь, не знаю, - вздохнула я. – Ты ведь тоже за Питера без особой любви замуж выходила, сама говорила.

- Свет, ну ты хрен с пальцем-то не путай! – возмутилась Люська. – Не обижайся, но я бы точно за Питера не вышла, если бы была беременна от Роберто. Ладно, давай не будем. Пусть у вас все получится. Когда свадьба-то?

- Пятого декабря.

Что-то такое промелькнуло на Люськином лице, но она тут же улыбнулась.

- Ну вот и отлично. Закажу билет. Питер точно не сможет, у него заседания, а я обязательно прилечу. В конце концов, если б я тогда Федечке не позвонила… Все, молчу, молчу…