Проснувшись впервые рядом с Эшли, Тони едва не застонал от досады. Такого с ним не случалось с давних студенческих времен – не считая истории с Энни. Но тогда он хотя бы был свободен. Что это вообще было: отчаяние, злость, желание как-то заглушить боль – или наоборот: причинить себе еще большую?

Впрочем, было и другое отличие. После ночи с Энни он не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Сейчас, скорее, испытывал отвращение к себе – но не к Эшли. В ней не было ничего общего со Светой, ничего, что бы его хоть немного привлекало. Но все повторилось. И еще раз. И еще…

Это был совершенно тупой механический секс, который не приносил ничего, кроме секундной физической разрядки. А еще – желания уснуть и больше никогда не просыпаться.

Но как-то раз Эшли достала из сумочки крохотный флакончик, и он узнал тот самый запах! На ее коже эти духи пахли совсем по-другому, и все-таки какая-то тонкая нота стучалась в подсознание, будила слепое желание, не находящее удовлетворения.

«Ты всегда пользуешься этими духами?» - спросил он.

«Да. Или нет. Мне вообще все равно. Просто считается, что от женщины должно пахнуть какой-то парфюмерией. Покупаю первые попавшиеся».

«А мне нравятся эти», - с нажимом сказал он.

Улучив момент, Тони стащил из ее сумки духи, и, как только Эшли пожаловалась на потерю, купил ей в Стэмфорде самый большой флакон, который смог найти. Это было глупо и нелогично, но… это было.

А маленький флакончик спрятал в своем рабочем сейфе и иногда доставал… чтобы снова почувствовать аромат любимой и навсегда потерянной женщины. Чтобы еще сильнее растравить свою боль.

А потом он шел по парку, и прямо под ноги с дерева упала и раскололась колючая шкурка, из которой выкатился гладкий, блестящий каштан. Золотистый, как волосы Светы на июльском приеме. Как будто в них запуталось солнце. Тони подобрал каштан, обрызгал духами и носил в кармане…

***

- Держите его в руке, - сказала Аманда. – Поднесите ближе к лицу, чтобы чувствовать запах. Запахи и тактильные ощущения сильнее всего создают связь между людьми. А теперь смотрите сюда.

Она достала из ящика стола золотую спираль на тонкой цепочке, затем погасила торшер и включила музыку. Точнее, даже не музыку. Это были мерные, ритмичные звуки, тягучие, похожие то ли на дыхание великана, то ли на шелест моря в штиль. Аманда подняла руку так, чтобы свет тусклого ночника падал на спираль, которая покачивалась на цепочке, то сворачиваясь, то разворачиваясь.

- Смотрите на спираль, Тони. Представьте, что скользите по ней к самому центру. Я начну считать. На счет десять вы начнете засыпать, но будете слышать мой голос. На счет двадцать окажетесь в мастерской ювелира и будете отвечать на мои вопросы. Готовы? Один… два…

Он летел по узкому золотому коридору к свету и вдруг действительно оказался в мастерской мистера Яхо.

- Двадцать… - откуда-то издалека доносился голос Аманды.

Тони сидел на скамье у стены рядом со Светой и смотрел на ювелира, который застыл, едва касаясь щипцами синего камня в золотой оправе.

- Расскажите мне, что вы видите.

Он подробно описал все, что было в мастерской, в мельчайших деталях. Описал ювелира и платье Светы. Даже то, каким лаком покрыты ногти на ее ногах.

- Теперь ищите дверь, - приказала Аманда. – Которой не было раньше.

Тони огляделся и заметил коричневую драпировку, закрывавшую часть стены.

- Дверь должна быть за ней, - сказала Аманда. – Откройте и выйдите.

За драпировкой действительно оказалась дверь, выкрашенная такой же коричневой краской. Она легко подалась и бесшумно открылась.