- Предлагать вам выпить, думаю, рано, - прощебетала Аманда, опускаясь в кресло. – К тому же вы за рулем. Можете курить, если хотите.

- Спасибо, не курю, - он сел напротив.

- А я закурю, если не возражаете. Мне, знаете ли, нравится курить. Обычно люди этого стесняются: мол, да, вредно, бросил бы, да не могу. А я никогда не собиралась бросать.

Она потянулась за сигаретами и зажигалкой, лежащими на столе, и просторная хламида, расцветкой похожая на пончо перуанского горца, сползла с ее плеча. Показалась голова Уробороса, который словно выглядывал из укрытия.

- Не одобряете тату? – перехватила его взгляд Аманда. – Или тату на пожилых дамах?

- Не знаю, - усмехнулся Тони. – Сам никогда не хотел, но отвращения не вызывает. Просто у вас занятный рисунок. Уроборос сам по себе символ бесконечности, а тут еще двойной знак инфинити. Не слишком… бесконечно?

- Как говорится, ничто не слишком. Уроборос символизирует, скорее, процесс без начала и конца. Кольцо жизни и смерти. Впрочем, психоанализ трактует его как равновесие между стремлением человека к самоуничтожению и творческим, созидающим потенциалом. Двойное инфинити – это бесконечность пространства и времени, но я придаю ему свой особый смысл. Бесконечность любви…

Аманда стряхнула пепел с тонкой дамской сигареты, печально улыбнувшись своим мыслям, и Тони вдруг на секунду увидел вместо смешной старушки дивно красивую женщину, обворожительную, загадочную – такую, какой она была когда-то.

- Вы верите в бесконечность любви? – спросил он.

- То, что мир до сих пор не погиб, лучшее тому доказательство, не так ли?

- Это слишком абстрактно, - не сдавался Тони. – Но вы - лично вы – верите, что не какая-то там всеобщая божественная, а самая обычная любовь самых обычных людей может быть вечной?

- Не бывает обычной любви, мистер Каттнер!

- Тони.

- Хорошо. Любовь всегда необычна, Тони.

- Но она проходит?

- Нет. Если проходит – значит, это была не любовь.

- Да вы идеалистка, - горько засмеялся Тони. – Если так, подавляющее большинство людей вообще не способны любить.

- Вы играете? – Аманда повела подбородком в сторону фортепьяно.

- В детстве учился несколько лет… нет, можно сказать, что не играю. Какое это имеет значение?

- Но гамму ля-минор одной рукой наверняка сыграете? – Аманда встала, открыла крышку фортепьяно и одну за другой нажала семь клавиш самой простой гаммы. – А у кого-то есть способности. Или даже талант. Так и с любовью. Некие чувства могут испытывать все. Простые, как гамма ля-минор. Но их тоже называют любовью. Несовершенство терминологии, что делать.

- Простите за бестактность, а у вас была настоящая любовь?

Аманда снова села в кресло и чиркнула зажигалкой.

- Я вдова больше сорока лет. После того как погиб мой муж, у меня были другие мужчины. Но любовь… только одна. Я вообще считаю, что любовь может быть только одна. Все остальное – иллюзии.

Тони почувствовал, как кровь отлила от лица. Это не было фигурой речи: кожу словно стянуло холодной глиняной маской.

- Но вы же приехали не за тем, чтобы говорить о моей личной жизни, так? – Аманда заметила его реакцию и поспешила перевести разговор на другую тему. – Давайте лучше о вас.

- Летом вы помогли Светлане…

- Кстати, раз уж вы задали мне личный вопрос, - перебила Аманда, - я тоже хочу спросить о личном. Как у вас со Светланой?

- Мы расстались, - стиснул зубы Тони. – Это была моя вина, и теперь уже ничего не исправить.

- Всегда можно что-то исправить, если никто не умер, - спокойно возразила Аманда. – Вы пытались?

- Нет. То есть да, но… В нашем случае ничего не сделать. Все уже произошло.