Я торможу возле дома Дженны.

– Не проводишь меня? – её голос обещает так много.

– В следующий раз, я же сказал, – смотрю вперёд на дорогу.

Слышу, как сильно захлопывается дверца. Пусть обижается. Эта вертихвостка завтра же будет стоять возле меня, как по команде, стоит только щёлкнуть пальцами.

Дороги почти пустые, я набираю скорость, открываю окно и жадно глотаю свежий холодный воздух, вспоминая, как обтягивала узкая юбка бедра Мэйлин. Если бы мне кто-то сказал, что я буду думать о зубриле в таком ключе, я бы рассмеялся ему в лицо. В школе мы просто ненавидели друг друга.

Чёрт, я сидел в библиотеке напротив неё часами, кидал бумажки с оскорблениями, высмеивал её, спрашивал, не было ли у неё в роду орков, раз она такая страшная… Возможно, меня немного заводило то, какая она была дикая и отчаянная в своей ненависти ко мне. Сколько нам было? По семнадцать? Тогда я и подумать не смел, чтобы посчитать равной себе нищую человеческую девчонку. Отец пришёл бы ярость, узнай, что я хотя бы просто разговариваю с ней.

Да, формально в Террании больше нет деления на драконов, эльфов, орков, фей или людей. Настал век прогресса, мы все равны перед законом и нашим императором, но на самом деле классовое неравенство цветёт буйным цветом как в старой тёмной Риоске, так и в новых ядовито-неоновых кварталах. Разделение настолько велико, что выйди я на бульвар Сайнет-стрит где-нибудь в старой части города и крикни, что мой дед был лордом-драконом и имел десятки тысяч рабов по всей империи, местные громилы начнут драться за право перегрызть мне глотку своими собственными зубами.

В моей элитной школе учились всего несколько верриков, именно так называют бывших рабов, и все они подвергались жестоким насмешкам и травле, потому что посмели сунуть свой грязный нос в чистый и привилегированный мир драконов. Особенно доставалось Мэйлин Солиер, она всегда была острой на язык и не стеснялась давать сдачи. Я усмехнулся, вспомнив сколько раз получал от неё по шее за свои выходки, а затем снова надавил на газ, чувствуя, как мобиль, наконец, покидают остатки сладких дорогих духов Дженны.

Мэйлин пахла яблоками и какой-то выпечкой. Однажды, под предлогом, что я хочу посмотреть нет ли у неё эльфийских ушей, я поймал зубрилу в тёмном коридоре, с тех пор этот запах впитался в моё нутро, его оттуда не вытащить даже раскалёнными клещами. Я почувствовал лёгкое возбуждение, вспоминая, как нагло шарил по её телу под покровом темноты, она была такая маленькая, гибкая и складная. В тот день Солиер заехала мне сумкой по лицу, а поскольку зубрила всегда таскала с собой целую кипу книг, остался огромный синяк. Отец злился, что наследник великой династии позволил кому-то ударить себя, и назначил две дополнительные тренировки в неделю, для того чтобы я мог защитить себя. Но от странного злого притяжения к Мэйлин Солиер это не защищало.

***

Я ползу на кухню. На часах около семи. Обычно встаю раньше, чтобы всё успеть, но вчерашний день даёт о себе знать. Кажется, я проспала от силы пару часов. Ещё один пунктик добавляется в длиннющий список под названием «Почему Мэйлин Солиер ненавидит Николауса Морелли». Я хмыкаю, вспоминая, что в школе и правда вела его, надо будет отыскать этот шедевр, чтобы посмеяться.

Вхожу, Анджелина стоит у плиты что-то помешивая. На ней домашний халат и смешные тапочки.

– Эй, Энжи, тебе не тяжеловато на такую ораву наготавливать? В твоём-то положении?

Жена Томаса поворачивается, придерживая рукой большой живот, и улыбается:

– И тебе доброе утро, Мэй.