Я покидаю комнату, где обедает Вячеслав Борисович. Прижимаюсь к стене, поднимаю глаза к потолку, чувствую, что слезы вот-вот потекут из глаз. Выхода я не вижу, кроме как быть куклой этих двоих мерзавцев. Я – вместо дочки. Руки дрожат, сжимаю их в кулаки. Мимо проходит Соня, одна из официанток.

- Анастасия Павловна, с Вами все хорошо?

- Да, Соня, хорошо. - делаю попытку улыбнуться. - Наверное, простудилась.

- Может, Вам лучше домой?

- Спасибо, я разберусь.

Забираю на кассе счёт своего вип-клиента и возвращаюсь в комнату. Мужчина подаёт мне карту, и я провожу ей по терминалу.

- Анастасия, - он поднимается с кресла. Достает из внутреннего кармана визитку и протягивает мне. - Возьмите. Я настаиваю, - добавляет он, когда я медлю. - Моё предложение о помощи в силе. Если надумаете, звоните. В любое время. Слышите? - он заглядывает в глаза, ждёт ответа. И я киваю. - Запомните: в любое. И ещё – нет таких проблем, которые я не могу решить.

- А цена? - все-же задаю вопрос.

- Цена? - мужчина усмехается. - Иногда я помогаю просто так, потому что могу. Думаю, в нашей ситуации – это именно тот случай.

- Простите, но я не верю в бескорыстную помощь.

- И правильно делаете. Чаще всего бесплатный сыр только в мышеловке. И если Вам для спокойствия необходима цена, то я могу подумать над этим. Всего доброго, Анастасия.

Гордеев покидает комнату, вскоре появляется Сергей и забирает грязную посуду. Я прячу визитку в кармашек, прикреплённый к баске. Доработать день у меня не выходит. Хозяин ресторана отправляет меня домой, недовольный моим состоянием.

Но и дома мне не легче, родные стены не спасают, а приближающаяся ночь стремительно приближает субботу. Перед сном я выпиваю два бокала вина. Жаль, нет ничего покрепче. Мне страшно. Очень страшно.
Ночь проходит в полубреду. Я, то засыпаю, то просыпаюсь от мучающих кошмарных сновидений. Утром я снова просыпаюсь с головной болью. Под глазами круги, макияж не помогает скрыть усталость. На работе все спрашивают, что случилось. Говорить не могу, лишь отмахиваюсь, понимаю, что если скажу хоть слово, то просто разревусь. Напряжение дикое, я почти не работаю в зале. Андрей, второй администратор, берет почти все на себя.

Я ему очень благодарна, но сейчас даже улыбнуться ему не могу.
Гордеева сегодня нет. Я несколько раз достаю его визитку и смотрю на номер. Кажется, уже выучила его наизусть.

В десять, когда мой рабочий день подходит к концу, я с трудом справляюсь с волнением, переодеваясь в свою одежду. Руки так дрожат, что я не могу расстегнуть мелкие пуговицы блузки.

- Черт, - ругаюсь в голос, когда не получается справиться с манжетами.

Прислоняюсь лбом к прохладной дверце шкафчика. Делаю несколько глубоких вдохов. И снова делаю попытку расстегнуть манжеты. Натягиваю джинсы и тёплый свитер. Пальто и широкий шарф. Ботинки на устойчивом каблуке. Я готова, но выйти все ещё не решаюсь. Делаю ещё несколько глубоких вдохов. Пытаюсь собрать всю волю в кулак. Ради Яны. Лучше я, чем она.

Замираю на крыльце, когда вижу знакомый Лексус. Никита мигает фарами. Но я словно приросла к ступенькам и не могу сделать лишнего шага. Никита нетерпеливо сигналит, а потом и вовсе выходит из машины.

- Настя, - зовет он.

Сглатываю и делаю первый шаг. Шаг на самое дно пропасти. Страшно. Страх пронизывает все тело, но мысль о том, что может пострадать дочка, заставляет сделать ещё один шаг.

- Шевелись, - стекло пассажирской двери опускается, и я вижу недовольное лицо Влада.

Ещё один шаг. Глаза жжет от стоящих в них слез. Думаю, может, зря я не попросила помощи у Гордеева. Может, ещё не поздно? Но нет, поздно. Никита уже движется в мою сторону.