Натали выгнулась, сжала до боли ладонь Джона и вцепилась зубами в край простыни. И только потом закричала, чтобы ее не было слышно в коридоре.

10.2

Джон убьет Чеза. Спалит к чертям тот склад и сообщит отцу, что у его младшего сыночка окончательно поехала крыша. А потом разнесет долбанный притон. Из-за его конченной семейки эта удивительная женщина сейчас страдает. Мучается, потому что имела смелость прикрыть его собой.

Сильная настолько, что способна справиться с любым испытанием, любой сложностью. Выдержит все. Она смогла бы вытащить его из того дерьма, в котором он жил столько лет.

И именно поэтому от нее нужно держаться подальше. Она сегодня чуть не погибла из-за него. Еще немного времени рядом с ним и… она обязательно сломается.

Натали Лагранж, наследница старой Нью-Йоркской семьи. Аристократка. Принцесса, родившаяся на шелковых простынях. Ни он, ни его проклятая семейка не имели права даже пальцем притрагиваться к ней. А в итоге она истекает кровью в обшарпанной городской больнице в богом забытом районе Квинса.

– Все, одна есть, – доктор прервал его мысли, бросив окровавленную пулю в металлический лоток. По тому как он вытер пот тыльной стороной халата, видно, что он не часто сталкивался с чем-то подобным. Современная медицина в первую очередь предлагает избавление от боли. Но не сейчас.

Джон помог задержать кровь на ране щипцами с тампоном, пока врач извлекал мелкие частички и обрабатывал рану от омертвевших участков. Несколько стежков и уродливый шрам закрыл ранение.

– Сложное место в ключице. Повезло, что артерию не задело, – выдохнул врач, наконец. Вторую пулю из плеча вытащить оказалось намного легче. Натали почти не кричала, но дрожала.

Потрясающая Натали. С великолепной выдержкой.

– Ты женщина на века, Нэти, – похвалил ее Джон, мягко улыбаясь ей.

– Мои предки были полководцами. Пули – жалкий суррогат настоящей боли. Всего лишь обжигает и держит нервы в напряжении.

Из Джона тоже несколько раз вытаскивали пули. Но с анестезией. Ощущения очень неприятные. Он бы побоялся даже примерно почувствовать, через что Натали прошла сейчас.

– О какой настоящей боли ты говоришь?

– О душевной. Когда тебя разрушают и ровняют с землей.

После этого она отключилась.

Пройдя уродливый кошмар вместе с Натали, Джон смотрел сквозь стекло двери на эту чудесную измученную женщину и не мог сдвинуться с места. Она погрузилась в глубокий сон после безумно напряженного дня и выпавших на ее долю испытаний.

– С мисс Смит все будет хорошо, – заверил доктор, присоединившись к нему в коридоре. Джон едва ли ему верил.

С Натали ни черта не было хорошо. Ни до встречи с ним, ни после.

– Вам лучше позаботиться о ее одежде. Для нее вопрос носит очень интимный характер.

– Что вы имеете в виду? – Джон и сам обратил внимание на ее странное поведение. Особенно в моменты стресса.

– Психотравма, очевидно. Что конкретно произошло, я не скажу. Но ее крепко обидели в прошлом.

Джон только сейчас вспомнил, что в другом конце коридора в палате пытается прийти в чувство дорогая ему женщина. Любил ее нежно. И от переживаний за нее, у него внутри все переворачивалось.

Правда, после событий этого вечера чувства притупились. Отошли на задний план.

О Мишель есть кому позаботиться. А о Натали – нет. Она боялась даже отцу сказать. Держала незнакомого мужчину за руку в полубредовом состоянии и кричала от боли.

Выдохнув, он все же решился уйти. Впереди еще много дел. Он вернется к ней с чистой одеждой.

Джон не встретил Алекса в коридоре. Но услышал плач Мишель за дверьми одной из палат.