Но на моей матери система дала сбой.

Она влюбилась в моего отца и как-то разорвала этот договор.

«Лиф-се сам отказался от невесты, убедил меня, что лучше подождет другую женщину, чем будет разрушать чужие чувства», — писал дядя.

Маму за это отстранили от рода, вычеркнули ее имя из памяти. Зато она вышла замуж за того, кого искренне любила. Появилась я. А тем временем предыдущая владелица «Змеиного винограда» — сестра моей бабки — уехала с мужем из поместья в неизвестном направлении. И поток товаров прекратился.

— Если я подпишу бумаги, то?..

— Это будут бумаги на вступление в наследство и принятие на себя обязательств. Но сам договор о браке вас ждет уже в поместье. И, естественно, никто без вашего ведома не подпишет его за вас. И будущего мужа вы должны увидеть…

— Кто это будет, уже известно? — поинтересовалась я. И к моей неожиданности Эдельдорн кивнул.

— Если я правильно разбираюсь в политической обстановке в Моарианне, то кандидатура не изменилась. В городе все еще правит тот же Натаир-Итах, значит…

— То есть не изменилась? — удивилась я, а потом покачала головой. Ну если для магов Эрумии сорок-пятьдесят лет — это расцвет, то магары тоже могли выделяться разными сроками жизни. И в принципе после минуты размышлений я поняла, что так даже и лучше. Если тот мужчина смог понять и спокойно принять решение моей матери, то есть шанс, что и моя просьба не покажется ему сложно выполнимой.

— После подписания всех бумаг вы будете иметь доступ к отдельному счету, открытому только для «Змеиного винограда». Там не особо много, но на косметический ремонт поместья должно хватить, — Эдельдорн вздохнул. — Кордес старался откладывать туда каждый год. Тайно, конечно.

Насчет «тайно» в письме тоже было. Я могла бы возмутиться, почему дядюшка не помог моим родителям, когда стал главой рода, почему не помог мне, ведь я училась в его же Академии. Не то чтобы я требовала этой помощи, но…

Кому-то было выгодно, что поместье стоит пустым — нет ни соглядатаев, ни владельцев.

После моей матери пытались назначить целых двух возможных наследниц, но одна чуть ли не против своей воли оказалась замужем, а другая погибла при странных обстоятельствах. Потом Кордес женился и, как только пошли слухи, что его жена ждет ребенка — девочку, семью стали преследовать несчастья. Или не несчастья.

После очередного покушения на жену Кордес просто спрятал их с рожденным сыном, вычеркнул из рода, объявил траур как по умершим. Он писал, что не скажет даже мне, кто они и где, достаточно, что он уходил из жизни, будучи уверенным, что его родным ничего не угрожает и они живут в достатке.

Рисковать еще и сестрой или мной, пока я была ребенком, он не мог.

Вот только никто из нас не вечен. И в возрасте шестидесяти двух лет — слишком рано по меркам столичных сплетников — Кордес Фиреральд умер.

И теперь мне могла достаться проблема. Большая проблема. Опасная.

И одновременно это было решение моих уже существующих сложностей.

Возможный брак меня не волновал. Во-первых, магары разумны, а значит, мы можем договориться. Во-вторых, быть замужней женщиной это не равно быть любовницей ректора. В-третьих, поместье — это крыша над головой, моя, собственная, и возможность продолжить дальше исследования. Это место и средства. Я не особо разбиралась в торговле, зато то, что было обозначено на плане как сад, теплицы и виноградники, меня очень воодушевило.

— Итак, — с решительным вздохом произнесла я. — Господин Эдельдорн, что еще мне нужно знать?

4. Глава четвертая. НоаТи

Сезон дождей всегда заканчивался штормами, на улицах Моарианны гудел и стонал ветер, под крышами прятались чайки, в воздухе было столько воды, что проще было отрастить себе жабры, чем пытаться втянуть его полной грудью. Шторм был бы не страшен обличью великого змея, дороги достаточно широки, чтобы скользить длинным чешуйчатым телом по ним… Но мне было рано возвращаться в море. Пока я ходил по этой земле на двух ногах, приходилось прикрывать голову широким кожаным капюшоном из собственной сброшенной более сорока лет назад чешуи.