К чему? К кровати? Тогда, когда у него молодая жена, а мне в спину будут шептать, что я любовница ректора?

— Но репутация… — хотела я сказать о своей репутации, одно дело встречаться с неженатым мужчиной, пусть и без свадьбы, это не было чем-то ужасным в наш век. А другое — открыто принимать внимание женатого мужчины, такого, как ректор. Но он понял все, конечно же, по-своему.

— Моя репутация не пострадает, не волнуйтесь, моя дорогая. Для мужчин моего статуса естественно покровительствовать таким умным и красивым женщинам, — он поцеловал удерживаемую прядку. — Моя протекция и имя вашего рода могли бы сделать чудо. Как насчёт заведования одной из кафедр?..

Я молча раскрывала рот и не могла ничего толком сказать.

Это какой-то кошмар. Сейчас я проснусь и…

Но запах его одеколона — резкий, сейчас он мне казался отвратительным, хотя когда-то я его очень любила — не давал мне и надежды на то, что все происходит не наяву.

— Ваша карьера в ваших милых ручках…

Он был прав, я все же принадлежала небесному роду по отцу, хотя поместье Гринфорест было крошечным и находилось в восьми днях пути от столицы. Край мира, иначе не скажешь. А вот по матери, увы, мне не передалось никакого наследства, даже имени рода. Она нарушила правила своей семьи, и ей было отказано от дома. Я никогда ее в этом не винила, в моей памяти они с отцом были счастливы. Наша маленькая семья ни в чем не нуждалась, хоть и не жила в столице…

Жаль, что их не стало так рано.

Эпидемия красного мора. Без магаров людям стало так сложно противостоять болезням.

Из-за отсутствия документов мамы мне действительно сложно подняться дальше определенной черты по карьерной лестнице. Хотя и рассказывают всем, что столица это оплот свободы и мириады возможностей.

Ха-ха. Смотря для кого.

В итоге после долгого и отличного обучения такая, как я, могла десятилетиями проверять ученические задания за других преподавателей. А могла найти покровителя, тот дал бы денег, а в обмен попросил бы что-то. Кого-то интересовал результат исследований, кто-то ждал благодарностей и взял бы услугами, а кто-то предпочитал перевести долг в чувственную сферу, приобретя любовницу или любовника.

Я думала, мне повезло. Думала, ректор собирает верную команду, поддерживает преподавателей и меня в том числе. Готова была поделиться своими исследованиями, все, что угодно, во благо Академии. А в итоге…

— Господин Вестран, — решилась я.

— Дамиан, для вас, моя дорогая, Дамиан, — его руки были слишком горячими, казалось, должны были прожечь плотную ткань форменного платья.

— Дамиан, — послушно повторила я и продолжила с легкой улыбкой, — я могу подумать? Вы же понимаете, это не такой и простой шаг для женщины. Такая откровенность…

Из моего рта вырывались какие-то глупые слова, а голова напряженно работала. Сейчас я ему наплету то, что обычно плетут влюбленные девушки в романах, и он немного успокоится. Откуда мне это было известно? Четыре года проживания в женском общежитии, потом пять лет кураторской работы среди младших и средних курсов. Чего только я не видела и не слышала!

Где-то внутри заскребся запоздало страх, что ректор не такой, как все, что он видит глубже… И не могла же я влюбиться в обычного мужчину, который ко всему так открыто предложит мне стать его любовницей и за это получать преференции! Но это был обман. Влюбленность так легко помогает закрыть глаза на все изъяны. И я ни грана не особенная, такая, как все.

— Что ж, понимаю ваше смущение, — проворковал он, касаясь моей щеки губами. Я нервно резко выдохнула: он поверил. Правда, потом пожалела, ведь ректор принял нервный вздох за вздох нетерпения и попытался сильнее прижать меня к своей груди.