Кошка.

Была на улице.

Кто-то ее выпустил!

А заодно всплыл наконец в голове ночной разговор с мамой. И разом встало все на свои места. Это ведь Саха Мехидарович (Конечно! Он же такой милый!) согласился кормить попугайчиков и кошку. Значит?!

- Это ты выпустил кошку? - спросила она, уперев руки в бока.

Саха на мгновение перестал жевать и покосился на на нее. Потом честно сказал:

- Нет.

- А как она попала на улицу?

- Откуда мне знать? - пожал он широкими плечами и переложил кремовую корзиночку, казавшуюся в длинных сильных пальцах совсем маленькой. - Может, у вас тут есть еще какой-нибудь выход?

- Нет тут никакого другого выхода. - сказала Наиля, подходя к столу.

И как-то так само вышло, что заглянула в коробку с пирожными. А он тут же подвинул коробку к ней.

- Будешь?

Там были ее любимые корзиночки. Одну он, кстати, уже почти доел. Но не в этом было дело!

- Саха Мехидарович, вы, между прочим, обещали за птичками следить, - сказала она. - А клетка в таком состоянии, что просто задохнуться можно!

Тут он отложил недоеденное пирожное и встал во весь рост. И ее нос сразу оказался на уровне его груди. Высокий, ужасно красивый. Потянулся за кружкой, взял чайный пакетик и налил в кружку кипяток. Сел, уставившись на нее своими яркими голубыми глазами, в которых сейчас плескалось нечто, отдаленно похожее на угрызения совести, и миролюбиво сказал:

- Хорошо. Сейчас, допью чай и посмотрю, что там с твоими птичками.

Что? Это было что-то из области научной фантастики. Наверное, если бы сейчас небо рухнуло на землю, она бы удивилась меньше.

Наиля смотрела на него, не понимая, это он так шутит, или всерьез? А он отпил чай и показал на изрядно отполовиненную коробку:

- Вкусные. Ешь, а то ведь я съем все.

***

Пирожные пахли вкусно. И может быть, ей и хотелось бы. Может быть. Но это было слишком просто. И потому - нет.

Наиля проигнорировала его жест, а прошла к кухонной стойке, достала оттуда чайную кружку и заварила себе чай. И за стол садиться не стала. Она осталась стоять, опершись шкафчик рядом с мойкой, отхлебывая чай и косо поглядывая на него.

Саха сидел вполоборота. Смотрел перед собой, кулаки непроизвольно сжимались. Кухня была не такой уж и большой, ей казалось, что он занимает собой все пространство. Хоть и дулась, и старалась дистанцироваться, трудно было совсем не смотреть на него. Не видеть...

- Ну что ж, - проговорил Саха.

Подался вперед, вытащил из коробки еще одно пирожное, сжевал его и запил чаем. Пил, запрокинув голову, большими глотками, залпом. Она поймала себя на том, что не отрываясь следит, как движется кадык на его мошной гладкой шее, и сразу же отвела глаза.

А Саха поставил кружку на стол, встал и обернулся к ней. Улыбка какая-то подозрительно веселая.

- Ну? Где твои птички? Показывай, что там.

Секунду, наверное, Наиля смотрела на него, все еще не веря, что он это всерьез. Потом отставила кружку и проговорила:

- Пойдем, посмотришь.

Большая клетка с волнистыми попугайчиками стояла в лоджии эркера, обращенного во двор. И... в общем, загажена была кошмарно.

- Фуууу, - немедленно сморщил нос Саха и стал почесывать в затылке.

Потом непроизвольным жестом показал на птичек одной рукой, а другую упер вбок.

Все дело было в том, что кто-то (хотя Наиля прекрасно знала, кто), засыпал в кормушку слишком много корма. Видимо, решил, чтобы уж не возиться каждый день, задать сразу месячную норму. А птички растащили все. И теперь корм устилал пол клетки толстым слоем. Все бы ничего, но все это вперемешку с какашками пахло просто...

- Э... кхммм, - пробормотал он. - И что с этим делать?