– Ты прямо как Юлий Цезарь, – делано восхитился Андрей.

– В смысле? – спросила сестра.

– Он делал сразу шесть дел, – ответил брат.

– Тогда я до него пока не дотягиваю, – без всякого сожаления проговорила Поликсена. И спросила: – Чаю хочешь?

– Очень. А где все остальные?

– Маме с папой соседка билеты предложила в театр.

– Ну и?

– Что ну и? – хмыкнула Поликсена. – Билеты горящие! Время только на то, чтобы расчесаться и подпоясаться!

– Стоило ли? – пожал плечами Данила.

– Стоило, стоило, – заверила его сестра, – билеты с большой скидкой! Гастроли Мариинки. А мама с папой большие любители балета. Ты же знаешь!

– Знаю, – ответил Данила. Принял из рук сестры чашку с чаем и чуть ли не уткнулся в неё носом.

– А ты чего такой меланхоличный? – спросила Поликсена.

– В смысле? – переспросил он.

– Ну задумчиво-печальный, прямо как Евгений Онегин после того, как его отшила Татьяна.

– А она его отшивала? – невольно улыбнулся Данила.

– А как же! Так и заявила – подите, мол, сударь, прочь!

Улыбка Данилы стала шире:

– Я что-то не помню такого у Пушкина.

– Ну как же! Она ему – «Но я другому отдана и буду век ему верна». После чего, собственно, Онегин и впал в депрессию.

– И тебе его жаль?

– Нисколько, – не задумываясь, ответила ему Поликсена, – так ему и надо, нечего было менять женщин как перчатки.

Данила рассмеялся.

– Ну вот, – констатировала довольная Поликсена, – мне удалось тебя развеселить, именно этого я и добивалась. Не могу видеть тебя грустным.

– Поля! Но ведь человек не может быть всегда весёлым, – сказал брат.

– Почему нет, – пожала плечами сестра. – Рассказывай, как вы там провели время.

– Хорошо. Андрей познакомил меня со своей девушкой.

– Значит, она у него всё-таки появилась, – отозвалась Поликсена.

– Появилась, – подтвердил брат.

– Она хорошенькая? – проявила девичье любопытство сестра.

– Она красивая, – ответил он уверенно.

– Вот как? – сделала вид, что удивилась, Поликсена и спросила: – А как её зовут?

– Анна.

– Анна? Теперь понятно, почему Андрей потащил тебя в «Анютины глазки», – весело рассмеялась Поликсена.

– Откуда ты знаешь, что мы ходили в «Анютины глазки»? – удивился брат.

– А я подслушала, когда вы с ним договаривались, – без капли смущения сообщила девушка.

– И тебе не стыдно? – укоризненно спросил Данила.

– Стыдно, у кого видно, – отрезала сестра, – а у меня ничего не видно.

– Видно!

– Чего это у меня видно? – слегка озадачилась Поликсена.

– Уши твои, как у царя Мидаса.

– Вот и не ври, пожалуйста, – рассмеялась девушка, – у твоего царя уши были ослиными! А у меня, погляди, какие маленькие и аккуратненькие ушки, точно розовые раковинки. – Поликсена повертела головой из стороны в сторону так, чтобы брат мог получше рассмотреть её уши, точно Данила их никогда не видел. А в завершение для верности потрогала их руками. – Ну, съел? – спросила она брата, показала ему язык и, закинув чашку в мойку, убежала из кухни.

Данила посмотрел ей вслед, покачал головой: «Двадцать один год девице, а она ещё ведёт себя, как ребёнок». Он подошёл к раковине, вымыл чашку сестры. А в свою ещё налил чаю.

Он старался переключить свои мысли на что угодно, но они упорно возвращались к Анне Суздальцевой. Её образ лёгким видением возникал перед его внутренним зрением и не хотел исчезать.

– Что же это со мной такое происходит? – вслух спросил себя Данила. – Она же девушка моего лучшего друга! Я должен перестать о ней думать! Должен! – твердил он себе.

И наперекор всему продолжал думать о ней и дальше. А ночью она приснилась ему во сне. Села на край его постели, взяла его за руку и тихо позвала: «Данила! Проснись!»