Эмоции нахлынули, удушили волной, и я тонула в этом океане отчаяния. Что же это за оборотень такой? С подарками притащился, со страстью лезет, а сам…

А сам? Злыдень.

В рюкзаке оружия не было. Я хотела сжечь или разорвать его одежду, но передумала, хватит ему соли на раны, я же не злыдня. Ногой затолкала элитные трусы обратно в рюкзак и, завязав одеяло с двух сторон, взвалила свой баул себе на спину.

Фарш из Злыдня так и валялся у крыльца. Над ним склонился Альфа, опираясь на свой деревянный посох. Остыл дед, похоже, дошло, что огребёт от бабки за свою несдержанность.

– Куда? – рыкнул Альфа. – Жить с ним будешь.

Одеяло упало на траву, я, раскрыв рот, хлопала глазами и не могла ни слова сказать. Он же защищать меня от Злыдня обещал, а тут прямо «жить». И пусть Елеазар выглядел вполне безобидно, но это ненадолго. И трёх дней не пройдёт, как это месиво оживёт и возьмётся за старое.

– Нельзя его убивать, – вздохнул дед, – а я перестарался, сдохнет ведь.

Раз, и нет Злыдня. Нет страданий, жрущих меня последние полтора года. Никаких сомнений, никаких переживаний. Его просто не станет. И я буду свободна… Почему же так тоскливо стало?

– Я за Тихомира замуж пойду, – сказала я и украдкой посмотрела в ту сторону, куда улетела бабка. Но Альфа, на удивление остыл окончательно и не вспылил.

– Иди, – кивнул он. – Всё лучше, чем за Еленя. Но жить пока со Злыднем будешь.

Сказал своё слово дедовское и пошёл к летней кухне, где сегодня ему не светит ужин, и вообще Альфе от бабули ничего не светит. И от меня тоже. Хитрый какой, думает, я не знаю к чему сожительство со Злыднем приведёт. За триста лет я отрабатывать буду. Ага, сейчас.

Я так расстроилась, что даже телевизор не радовал. Закрыла разбитое окно ставнями, двери не было, но жара такая, что можно было все открыть. Только вот мошкара мешала. Тянулись минуты, как нуга в шоколадном батончике, запахло скисшим молоком. Слёзы сами собой накатили. Я смахнула их и пошла купаться.

Мясо ещё не воняло, но мухи охотно садились на открытые раны. Видимо, волк Злыдня сильно пострадал, раз он решил обернуться человеком. Лежал теперь у меня во дворе  избитый до полусмерти мужик с серым обрывком хвоста на голой заднице. Весь в порезах и открытых ранах с переломами. Глаза были закрыты.

Я обошла Злыдня стороной и решила сходить искупаться или утопиться, там видно будет.

Ещё раз оглянулась на камыши. Бабули не было. Убежала волчицей от злого мужа. Я стояла одна одинёшенька у реки и смотрела на соседний берег. Речка не широкая, можно было переплыть её, а вот обратно придётся помучиться. Но где наша не пропадала. Я скинула сарафан, распустила волосы, шлёпки оставила на траве и вошла по чистому песчаному дну в воду.

Купание доставляло массу удовольствия. Вода на поверхности была очень тёплой, на глубине прохладной, а ещё я пару раз натыкалась на ледяные струи. Это родники били со дна и морозили реку.

Красиво кругом, и я вписалась в этот пейзаж. Кудри рыжие в воде, как тина расплывались в разные стороны. Течения сильного не было, поэтому я спокойно плыла к лесу, на другой берег. И вдруг мои уши тронули приятные звуки. Это была музыка. Невероятная, красивая. Дудочка или флейта. Я перестал плескаться. Музыка становилась ярче, чем ближе я подплывала к берегу. Слышно было придыхание исполнителя.

Я почувствовала ногами дно и пошла по нему к зарослям. Подводные камни заставили на время отвлечься от музыки и сосредоточиться на выходе из реки. Я выскочила на берег. Звуки доносились из леса. Стояла огромная ель, обвитая виноградной лозой. В этом месте виноград не вызревал, но грозди часто украшали стволы деревьев.