- Слушай, по-братски, сходи в магазин за хлебом, а то сейчас этот монстр проснется и нам его недовольное бухтение не заткнуть.

- Ну, ладно, - легко соглашаюсь, потому что сходить до угла, где находится магазин не большое дело.

В кухню входит растрепанный Ростислав.

- О, монстр хай новая коллекция, - усмехается Мила.

- Ты себя в зеркало давно видела? – огрызается в ответ брат. Он вообще в последнее время раздражительный. Безвылазно сидит дома после экзаменов, один раз куда-то смотался погулять и больше не выходит.

- Я за хлебом, - касаюсь его плеча, - тебе что-нибудь взять?

Смотрит на меня и его взгляд теплеет, чуть улыбается и качает головой.

- Не нужно, - хватает яблоко с тарелки – давай я за тобой дверь закрою. Калитку не буду, ты же быстро придешь?

- Нет, через два года вернется, - хмыкает Тамила, не отрывая взгляда от сотового.

- И почему не ты моя сестра, - выдыхает Ростик.

- Вообще-то твоя, - ухмыляюсь и он снова улыбается в ответ.

Когда возвращаюсь обратно, невольно останавливаюсь перед черным «порше» у наших ворот. Он смотрится здесь, среди кривых заборов и одноэтажных старых домов, нелепо. Словно вырвали из красивой жизни и поместили в суровую действительность. Что-то не помню гостей на таких машинах. Медлю, но все же захожу и замираю, прикованная взглядами. Взглядом.

Его взглядом.

Угловой.

Его я узнала сразу.

Тогда, в тринадцать, в мое первое лето здесь, после нашей встречи, я стала часто думать о парне с челкой, спадающей на лоб. И поэтому, по проторенной дорожке уже на следующий день вместо ужина пошла к пустырю. Он пришел с гитарой. Я спряталась, чтобы он меня не заметил. И смогла услышать его тихий и такой приятный голос. Он пел разные песни, глядя куда-то вдаль, казалось, что он поет их кому-то особенному, тому, кто находится там, за горизонтом. Мне нравилось представлять, что он напевает их мне. Особенно одну про девушку, которой пятнадцать, и он просит ее подрасти, чтобы он смог ее полюбить:

Девочка, не надо слезы лить напрасно,
Может быть, потом тебя я полюблю...
Просто ты немного, подрасти немного...
Подожди у входа к сердцу моему...

Как часто и бывает в подростковом возрасте, можно много нафантазировать, вот и я придумала, что он исполняет для меня. Я вообще много насочиняла о том, что стану красивее, он меня увидит и сразу полюбит, потому что я его точно любила. Бегала каждый день на пустырь и пряталась, просто смотря на него, или слушая, как он поет. А мое сердце наполнялось восторгом и мне было так хорошо. Пока однажды он не привел девушку, вечно хихикающую. Он долго её целовал, не подозревая, что всего в пяти метрах разбивается моя детская, самая первая любовь. Но, когда он достал гитару, хитро улыбнувшись, и спел ей песню, я не выдержала и убежала.

Конечно, на следующий год и все последующие, мои симпатии менялись, например, в четырнадцать я была влюблена в одноклассника Андрея Червонца. В пятнадцать , в Лешу Умцева, из параллели и т.д. Поскольку я реально привела себя в порядок, парни стали обращать на меня внимание. И возможно, лишь на один процент, что у меня ни с кем не вышло, даже до поцелуя не дошло, лишь потому, что мне не хватало глубины насыщенного шоколадного цвета глаз, смотрящих в тебя. Дающих надежду и заставляющих поверить, что все получится. Что ты красивая.

И сейчас, последний кого я ожидала увидеть во дворе бабушкиного дома был он. Повзрослевший. Капюшон скрывает больше половины его лица. Но, кажется, его плечи стала шире, безрукавка позволяет увидеть множественные тату до кистей рук. Глаза холодные, будто в них тонны льда, но такие же пронизывающие. Я даже не смогла запомнить ни одной детали того, кто стоял рядом с ним. Настолько он поглотил мое внимание. И это странно. Я вроде как влюблена в другого.