- Чокнутый, - говорю, - на всю голову чокнутый, вот и все.

6. = 5 =

ИЛЬЯ

« - Сегодня сказок не будет, мама так устала… ты большой мальчик, ведь правда?» - нежно проводит по волосам и наклоняется, чтобы губами коснуться лба. Заглядывает самыми красивыми на свете янтарными глазами и улыбается, - спи крепко. Увидимся завтра. Новый день и новые свершения нас ждут, друг мой! Люблю тебя». Встает, поправляет прядь светлых волос за ухо, оборачивается у двери и дарит мне еще одну улыбку. Последнюю.

Я помню этот вечер до мелочей и могу повторить каждую фразу. Это шестнадцатое августа, ровно пятнадцать лет назад. Сегодняшняя ночь. И она будет длинной. Достаю вторую сигарету и щелкаю зажигалкой. Затягиваюсь.

Лишь воспоминания о маме делают часть меня человечным, ее нет так долго… так, блядь, мучительно долго, но часть ее всегда в моем сердце. Поэтому Святому никогда не понять меня. Я не могу унижать женщин, я ненавижу насилие над ними из-за ее существования в моей жизни. Ее нет долбанных пятнадцать лет, но она до сих пор несет свет. Маленький лучик света - оставшиеся воспоминания. В которые редко позволяю себе окунуться.

Этот же день, на пятнадцать минут раньше. Папа удобно устроился в кресле и как всегда делает заметки в книге. Я точно не знаю, чем он занимался, но каждый день после работы он брал толстую книгу «Вечный зов» и делал пометки ручкой на страницах. Было похоже на хобби.

«Пора спать, скажи, папе спокойной ночи, - мама первая выходит из гостиной, а я уверенно подхожу к папе за долей ласки. Он, отвлекаясь от своего занятия, привычным жестом трепет меня за макушку и коротко улыбается. Его голубые глаза смотрят на меня слегка задумчиво. «Доброй ночи, мальчик мой». Это последние его слова мне.

Они отомщены и виновные наказаны, за что я вечно буду в долгу перед Филиппом. Но почему, блядь, почему мне постоянно не спокойно. Будто это мне нужно было задушить голыми руками гаденыша, внушившего мне страх к выстрелам с детства. Возможно, поэтому его глаза полные слез, и распухшее лицо от побоев, умоляли пощадить? Но разве он пощадил моих родителей? В мире нет места чувствам. Жалость или любовь здесь не имеет цены. Хорошо, если ты знаешь, что весь мир – джунгли, а ты зверь вырывающий свое выживание зубами. Так меня научили и я верю в это. Так мне показала и жизнь.

А теперь появляется она. Словно из другой реальности. Красивая и чертовски настоящая. Без наигранности или еще каких девчачьих штук. Чуть-чуть наивная и глупая в силу возраста, готовая поверить во все, что говорит ей парень. Потому что она воспринимает меня именно так, а никак угрозу. Я еще ни разу не увидел страха в ее глазах. Уверен, что сейчас она тоже не может уснуть, думая обо мне. Невольно губы растягиваются в улыбку. Затягиваюсь последний раз и тушу сигарету о пепельницу. Я не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось, немного поиграюсь, понаблюдаю. Если Свят был несерьезен, то сразу же отпущу, но если он ее коснется, перегрызу горло. Я не привык бросать угрозы на ветер, если он еще не понял этого, то он реально тупой.

- Ты давно не был в городе, - замечает Филипп за завтраком. Единственная трапеза, во время которой мы каждый день проводим вместе.

- Я взял отпуск.

- Че-го? – протягивает Святой, - чего он взял?

- И до которого числа? – интересуется дядя невозмутимо, словно я беру отпуск каждые полгода минимум. Слегка пожимаю плечами.

- До сентября, - невозмутимо отвечаю.

- Ха! – говорит брат, заставляя на него обратить внимание. Его глаза блестят, словно я попал в ловушку, но я никуда не попадал, чтобы он не задумал. Святой на всю голову Святой. Он свою кличку заработал, когда убил священника. Просто по пьяной голове и накуренными мозгами травкой. «Он сказал, что будет молить обо мне Господа, чтобы спасти мою душу… А я его шлепнул, чтоб быстрее договорился с шефом. Уже хочется святым по воде ходить, сил нет как!». Филипп был вне себя от ярости. Даже спонсировал строительство новой церкви, но вряд ли это спасет душу его сына, однако кто я, чтобы судить? Думаю, после этого случая у Свята и перещелкнул тумблер в башке. Его первое убийство. Пусть и случайное, пусть и по пьяни, но это меняет человека навсегда. Мне еще не довелось лишать жизни, но я буду готов, когда это понадобиться. И, если честно, такая готовность пугает даже меня.