– Что там еще написано?

– Иванова Марина Петровна, двадцать семь лет, так… вот: поликистоз яичников, невозможность вынашивания… подсадка трех эмбрионов, девятнадцатого марта – один редуцирован…

– ТРЕХ??? – Крысолов резко повернулся к телу морфа.

В коридоре раздался топот, и в дверях появился запыхавшийся Сикока:

– …Старый, там Куску совсем хреново… – Он хотел еще что-то сказать, но не успел – откуда-то из-за спины лежащего неподвижно морфа вывернулся черно-багровый клубок, не больше котенка по размеру. В движениях своих он, правда, напоминал не котенка, а скорее паука – так же быстро шевеля своими руками? ногами? лапками? – он проскочил ту пару метров, которые отделяли его от Сикоки, и вскочил тому на штанину, а оттуда, быстро карабкаясь молниеносно перебрался на рукав. Сикока судорожно попытался стряхнуть тварь, тряся рукой, но та, цепко хватаясь коготками, долезла до кисти, одетой в перчатку с обрезанными пальцами, и впилась зубами в незащищенный большой палец следопыта. Даже если бы Сикока стоял смирно – они бы все равно не смогли стрелять по нему, но он еще и вертелся, как юла, вопя вдобавок во все горло. Тварь с упоением грызла живую плоть, впившись в нее, как клещ. Артем растерянно смотрел на жуткое зрелище, не зная, чем помочь. Было ясно, что любой, кто попробует помочь Сикоке, сам рискует подвергнуться нападению третьего эмбриона. И тут Артем увидел, как может стрелять Крысолов…

…Он потом уже узнал, что только так и можно выстрелить в подобной ситуации, – когда без толку выцеливать мельтешащую мишень, которая к тому же каждую секунду прикрывается живым человеком. В такой ситуации действует скорее инстинкт, или рефлекс, когда пистолет, рука его держащая, взгляд стрелка и даже пуля, вылетающая из ствола, составляют одно целое, сработав этим целым в долю секунды, – как, поскользнувшись, в такую же долю секунды мы принимаем нелепо-вычурную, но удерживающую тело в равновесии позу, – все это он узнал уже потом…

…А пока по ушам больно ударил выстрел, шлепнулось на пол тельце эмбриона-морфа, Крысолов застыл со своим «глоком» в руке, а Сикока, так же резко остановившись, с недоумением воззрился на свою руку, где уже не было, правда, твари, но не было и большого пальца.

– Держи его, Артем! – Старый моментально подскочил к побледневшему Сикоке и ловкой подсечкой свалил его на пол.

Артем и Крысолов навалились на Сикоку. Тот, не понимая, дернулся и вдруг сообразил и, заскрипев зубами, сам вытянул руку.

– Давай, Старый, быстрее только, – простонал он сквозь зубы.

В руке у Старого неизвестно откуда оказался резиновый жгут, который тот ловко затянул на плече у Сикоки, перед этим для чего-то растянув его. Одним взмахом ножа он разрезал рукав его куртки. Артем ожидал, что вот сейчас он рубанет по суставу, как, бывало, сам Артем кабана разбирал, но Старый, зажав в кулаке нож, быстрым круговым движением опоясал руку Сикоки разрезом, так что тот зарычал под ними и засучил ногами. Брызнула кровь, правда, немного. Артем боролся с тошнотой, подкатывающей к горлу, но все равно упорно прижимал бьющееся тело Сикоки к полу. Хорошо еще, тот был мелкого размера, а то Куска они и втроем хрен удержали бы. Старый тем временем откуда-то извлек какую-то странную ребристую проволоку, ловко обкрутил ее вокруг обнажившейся плечевой кости Сикоки, ухватился за оба конца проволоки и сделал несколько быстрых движений руками, поочередно тяня за концы. И как-то внезапно рука Сикоки оказалась отделенной от тела, влажно шлепнув об пол, а сам Сикока обмяк и затих.