А все-таки жалко, что не удалось дописать картину со снежным пейзажем.

Мирта вздохнула и принялась по десятому кругу разглядывать соседок по карете. Ехать предстояло еще часов шесть. Возможно, они сделают остановку или две, чтобы размять ноги, но пока выходить наружу совсем не хотелось. Снег и ветер усиливались. И как там кучер с грумерами только выдерживают? Мать настояла, чтобы карету невесты обязательно сопровождали лакеи. Мирта сидела у задней стенки и все время слышала, как парни пытались устроиться на узкой подножке. Час назад на всех каретах поменяли колеса на сани, но экипаж все равно трясло. Хоть Мирта и выросла среди роскоши, но полюбить ее не смогла. А уж вездесущие слуги ей и подавно докучали. Иной раз очень хотелось сделать что-то самостоятельно – например, спуститься с кареты на землю без помощи прислуги.

А вот Клементине Мортуар, ее «названной» подруге и кузине, слуг всегда не хватало. А качество их работы вызывало ее вечное недовольство. Кофе недостаточно горячий, в комнате слишком натоплено, лошадь идет неровно, сиденье жесткое. Красивая и статная брюнетка считала, что брак с герцогом должен был достаться ей и не скрывала недовольства. Мирте уже донесли, что Монти договорилась с ее матерью о том, чтобы ее внесли в «запасной» список. На случай, если с Миртой вдруг что-то случится – заболеет, подурнеет, может, даже помрет. Принцип «полезности» распространялся на всех. Мирта была не против, ведь у нее тоже имелся запасной вариант – на случай если что-то случится с герцогом Маранфордом. Правда, та партия лично ей казалась менее выгодной. Сомнительно, что епископ Маринбурга одобрит ее рисование.

Клементина утопала в мехах и кружевах, занимая сразу два места. Рядом с ней сидела крестная Мирты и лучшая подруга матери Кларисса Вермонт, которую назначили главной во всей поездке и грядущей церемонии. Кларисса считала себя мистиком, раскладывала карты и общалась с духами. Поговаривали, что до того, как занять должность душеуправительницы в доме Готтендамеров, мадам Вермонт работала в цирке, но за подобные слухи можно было схлопотать, даже если ты и не работал у Готтендамеров. Кларисса Вермонт не только видела будущее, но еще слыла весьма злопамятной дамой. Карты показали неожиданную встречу в пути, и Кларисса то и дело выглядывала в окно. На нее в ответ глядели снежные узоры, потому что время близилось к вечеру, и температура начинала опускаться. Пассажиры грели ноги о закутанные в мех чугунные ящички, наполненные раскаленными углями, но тепло уходило так же быстро, как и свет за окном.

Двое тетушек, Асмодея и Сильвия, пристроились рядом на сиденье с Миртой, они отвечали за ее внешний вид, питание и поведение. Под их командованием находились пять гувернанток, которые ехали в карете со слугами, а также личный повар всей компании, Теодор Северн, кативший в отдельной карете. Его повозка находилась как раз за экипажем Мирты, и даже сквозь бурю можно было учуять ароматный запах колбас, ветчин и сарделек, которые повар накрутил специально для пира у герцога. Мирте не полагалось есть колбасу, но тайно от тетушек она купила у Теодора пару сосисок, когда он грузил ящики в карету и на крышу. Весь его экипаж был буквально начинен колбасными изделиями. Родители Мирты обожали стряпню и юмор Теодора, были от него без ума и оплачивали ему все – даже собственную отдельную карету для колбасы. Пока Мирта поспешно дожевывала сосиску, Теодор поделился с ней амбициозными планами – завоевать любовь герцогских кулинаров и поставлять им свои колбасы на регулярной основе. Северн собирался открывать сеть колбасных лавок по всей Ливонии, и одного города ему было уже мало, хотелось покорить столицу. Вести разговоры с Теодором Мирте нравилось куда больше бездумных сплетен с Монти и Клариссой. С ним можно было помечтать о собственной студии, ведь Теодор был один из немногих, который не только не осуждал, но и восхищался ее рисованием. В частности, общий язык они нашли после того, как Мирта нарисовала ему вывеску с двумя аппетитными колбасками на шпажках и картой всей Мармории на заднем плане. А знакомство их началось с рисунка на салфетке, которую Мирта забыла у него в лавке.