Но нет, внутри горел свет, выведенный наружу динамик ронял мелодичные ноты, и серое крыло рассвета уже летело над горизонтом.

– Так и не ложились? – зайдя внутрь, спросила Эмма.

– Нет. Общаемся, – чуть заплетающимся языком сказал Майк. – Артём он такой, – мужчина пощёлкал пальцами, видимо, пытаясь подыскать нужное слово, – за компанию.

–Компанейский, – поправила его Эмма. – А этот что? – раздосадовано протянула она, глядя на распластанного на софе Ивана.

– Спит. Он там давно отдыхает, мы пока решили не будить. Кофе будешь? – икнув, спросил Майк.

– Будешь, – передразнила его Эмма. – Сейчас перекушу и надо это безобразие сворачивать, ведь инвестор приехал. Петюню нашего как бы кондрат не хватил от шквала отрицательных эмоций. Дай тебе, их господство будет долго спать на свежем воздухе, а если нет? А тут у нас Ванька пьяный дрыхнет.

Набрав в тарелку еды со вчерашнего банкета, Эмма плеснула в чашку кофе и присела за столик у окна.

– Ты отделяешься от коллективного, – как всегда путая окончания, проговорил Майк.

– Только от вашего коллективного бессознательного. Да и у вас там своя атмосфера, – поморщилась Эмма. – Праздничная такая, а мне ещё работать.

– И мне нужно, – пьяно отозвался Волков. – Но мне эти ноги в глаза прямо смотрят. Жуть! И ты ж понимаешь… – он икнул и остановил свою пламенную речь. – Ночь, шелестит что-то, в разы гаснет свет, – резанув ладонями воздух, журналист понизил голос и добавил шёпотом: – Я фонарик зажигаю, а там ноги торчат. Ужас, – отхлебнув из своего бокала, Волков передёрнул плечами.

– Какая-то дурацкая шутка, – вымолвил Майк и, тоже опрокинув в рот рюмку, шумно выдохнул. – Ладно, пора бы и на боковую.

– Но кто мог так пошутить? – проговорила со своего места Эмма. – Так-то вообще не смешно. Ещё Паскаль куда-то со вчерашнего вечера запропастился, а без него как-то жутковато.

Эмма глянула в окно, споткнулась взглядом о то место, где они с управляющим вчера нашли эти странные ноги, передёрнула плечами и подумала, что как-то неуютно закончилась рабочая неделя.

– Осень совсем, – она грустно покачала головой, посмотрела на разгулявшееся над озером утро и подумала о том, что как-то быстро пролетело лето и вскоре здесь всё затянется зимним тленом и нужно будет решать великое множество задач, которые обычно приносят с собой холода.

Ветер, расплёскивая озёрную воду, гнал волны на берег, зашторивал и без того хмурые небеса тяжёлой портьерой дождевых облаков и рвал прорехи в бледнеющем саване уже потрёпанного осеннего одеяния. Последняя туманная завеса растворилась, в воздухе проступил чёткий образ далёкого соседнего берега и из-за поворота вдруг выплыл катер с синими полосками.

– Прогнозный товарищ вчера на полном серьёзе говорил, что на следующей неделе чуть ли не снег обещают, – скривился журналист. – Поэтому я просто не нарадуюсь, что мой нынешний дом, так близко к этому храму вдохновения, – закончив свою пламенную речь, Волков слез с высокого барного стула и, икнув, коротко спросил: – А мы вызывали полицию?

Эмма равнодушно посмотрела на проходящий вдалеке катер и, махнув рукой, успокоила несколько встревоженного журналиста.

– Вряд ли к нам, они часто проезжают здесь. Озеро большое, соединено протоками рек, – объяснила Эмма. – Это просто удобная, а главное, прямая водная дорога.

За окнами показался управляющий, он деловито прошёл мимо двери, постоял в том месте, где они с Эммой вчера упражнялись с ногами от неизвестного им манекена и, круто развернувшись, зашёл внутрь бара, бодро покивал всем, щуря щёлки глаз на усталом лице, и покачал головой, заметив натюрморт с Иваном в главной роли.