Опустилась ночь, и двор осветили яркие фонари. Дейзи решила передохнуть и посмотреть, как там Ева – она была не столь уверена в себе и порой нуждалась в том, чтобы ее представили. Но можно было не волноваться: Дейзи застала Еву за разговором с ослепительно красивым студентом в слишком большом для него костюме. Ева представила его как Ллойда Уильямса.

– Мы говорили о фашизме в Германии, – сказал Ллойд, словно Дейзи могла пожелать вступить в беседу.

– Какая невероятно скучная тема! – сказала Дейзи.

Ллойд словно не услышал ее слов.

– Я был в Берлине три года назад, когда Гитлер пришел к власти. Тогда я не встречался с Евой, но, оказывается, у нас есть общие знакомые.

Подошел Джимми Мюррей и пригласил Еву на танец. Ллойд был явно огорчен ее уходом, но о вежливости не забыл и, следуя правилам хорошего тона, пригласил на танец Дейзи. Они направились в сторону оркестра.

– Какая интересная личность – ваша подруга! – сказал он.

– Ах, мистер Уильямс, именно это и мечтает услышать любая девушка от молодого человека, пригласившего ее на танец, – ответила Дейзи. Едва у нее вырвались эти слова, как она пожалела, что они прозвучали так язвительно.

Но ему ее ответ показался забавным.

– Честное слово, вы абсолютно правы, – сказал он, улыбаясь. – Ваш упрек справедлив. Я должен стараться вести себя более галантно.

Оттого что он мог посмеяться над самим собой – а это означало уверенность в себе, – ее отношение к нему немедленно улучшилось.

– Вы, как и Ева, гостите в Чимбли? – спросил он.

– Да.

– Тогда, должно быть, вы та самая американка, что дала Руби Картер денег на врача.

– Господи, а вам-то откуда это известно?

– Она моя приятельница.

Дейзи удивилась.

– И многие студенты дружат с прислугой?

– Боже мой, какой снобизм! Моя мама – член парламента, а когда-то она тоже была служанкой.

Дейзи почувствовала, что краснеет. Снобизм она ненавидела и частенько обвиняла в нем других, особенно в Буффало. И она считала, что уж ее-то никак нельзя упрекнуть в подобном недостойном отношении к людям.

– Пожалуй, я неудачно начала знакомство с вами, да? – сказала она. Танец подошел к концу.

– В общем-то нет, – сказал он. – Вы считаете разговоры о фашизме скучными – но приглашаете в свой дом беженку из Германии и даже берете с собой путешествовать по Англии. Вы думаете, что горничная не вправе дружить со студентом – но оплачиваете Руби дантиста. Я думаю, вы самая загадочная девушка из всех увиденных мной здесь.

– Я полагаю, это комплимент.

– К нам идет ваш приятель-фашист, Малыш Фицгерберт. Хотите, чтобы я его спровадил?

Дейзи почувствовала, что возможность затеять ссору с Малышом доставила бы Ллойду огромное удовольствие.

– Конечно, нет! – сказала она и, улыбаясь, повернулась к Малышу. Тот коротко кивнул Ллойду.

– Привет, Уильямс.

– Добрый вечер, – ответил Ллойд. – Мне было очень неприятно, когда ваши фашисты устроили шествие на Хиллз-роуд в прошлую субботу.

– А, да, – сказал Малыш. – Ребята заводные, трудно остановиться…

– Меня это удивило, поскольку вы мне дали слово, что ничего подобного не произойдет.

Дейзи почувствовала под маской холодной вежливости Ллойда настоящий гнев.

Но Малыш не пожелал говорить об этом серьезно.

– Ну извините, – легкомысленно сказал он. И повернулся к Дейзи. – Пойдемте, я покажу вам библиотеку, – сказал он. – Это работа Кристофера Рэна.

– С удовольствием! – сказала Дейзи. Она помахала Ллойду, прощаясь, и позволила Малышу взять себя за руку. Ей было приятно видеть, что Ллойд, похоже, огорчен ее уходом.

С западной стороны двора отходила дорожка, ведущая в другой двор с одним элегантным зданием в конце. Арки первого этажа привели Дейзи в восхищение. Малыш сказал, что книги находятся на втором этаже, потому что река Кэм может выходить из берегов.