Начнем с того, что Манн не совсем точно интерпретирует приведенную им цитату. По его мнению, слова «вскоре после изгнания французов» фиксируют дату действия поэмы – 1812 год. Однако продолжение этой цитаты звучит так:
В это время все наши помещики, чиновники, купцы, сидельцы и всякий грамотный и даже неграмотный народ сделались, по крайней мере на целые восемь лет, заклятыми политиками[33].
Следовательно, нижняя граница сдвигается по крайней мере к началу 1820-х годов. Упоминаемые далее Манном события вовсе не противоречат этой датировке, а некоторые эпизоды в «Мертвых душах» свидетельствуют в пользу еще более позднего периода, конца 1820-х годов. В частности, Чичикова называет «ученым человеком» жандармский полковник[34], а корпус жандармов был учрежден 28 апреля 1827 года.
Важное замечание сделал Боровой, считавший, что
Гоголь допустил некоторый анахронизм… [поскольку] безвозмездный отвод дворянам земли в Новороссии (но с обязательством в определенный срок их заселить) был официально прекращен в 1817 году[35].
Но ведь и Чичиков размышляет о безвозмездном получении земли только в самом начале своего предприятия, когда только формируется замысел проекта. Между появлением замысла и путешествием по России должно было пройти какое-то время. А в городе NN Чичиков уже представляется помещиком, владеющим имением в Херсонской губернии. В собственное же имение вывод крестьян был вполне возможен и после 1817 года.
Верхней границей повествования Манн фактически называет 1833 год, когда был издан именной указ Сенату о запрете продажи крестьян отдельно от семьи. Речь идет об указе от 2 мая «О запрещении принимать крепостных людей без земли в обеспечение и удовлетворение частных долгов, и отдаче их по купчим и дарственным записям отдельно от семейств их»[36]. С такой оценкой Манна вполне можно согласиться.
В рамках данной статьи невозможно проанализировать даже основные публикации, в которых затрагиваются вопросы времени в романе Гоголя. Отметим только, что качественный обзор существующих точек зрения на эту проблему сделан Вадимом Беспрозванным и Евгением Пермяковым. Они перечислили и прокомментировали 12 эпизодов романа, которые поддаются датировке, и пришли к достаточно аргументированному заключению о том, что «время поездки Чичикова приходится на начало 1830-х годов, а факты биографии героя подтверждают такой вывод»[37].
По поводу местоположения города NN у исследователей творчества Гоголя нет четких гипотез. «…Где, собственно, происходит действие „Мертвых душ“? Из какой полосы России взяты Коробочки, Митяи и Миняи?» – спрашивал Иннокентий Анненский. И сам дал ответ: «„Мертвые души“ не могли бы уместиться ни в одну чисто реальную обстановку»[38]. Манн, приведя ряд высказываний о месте действия романа, пришел к выводу, что суждение Анненского
… наиболее точное[, ибо] оно не оспаривает реального, базового основания гоголевского пространства, но поднимает его до более высокого, удаляющегося в перспективе, символического, до конца не определяемого и никогда не определимого уровня[39].
Екатерина Дмитриева отметила, что
… в первом томе реалии, на фоне которых разворачивалось действие поэмы, были определены скорее в общем виде[40].
Не оспаривая символического значения великого романа Гоголя, попробуем разобраться в «реальном гоголевском пространстве». Первый намек на местоположение города появляется уже на первой странице романа. Два мужика, стоявшие у кабака напротив гостиницы, куда приехал Чичиков, обсудили колесо его брички. По их оценочному суждению, это колесо могло доехать до Москвы, но не доехало бы до Казани. Следовательно, город