Александр Сергеевич показывал своей сестре самую программу повести, или романа, на сюжет похождений скупщика мертвых душ.
Но Гоголь опередил его. Узнав об этом, Пушкин был «крайне недоволен».
«Язык мой – враг мой, – говорил он жене своей. – Гоголь, хитрый малоросс, воспользовался моим сюжетом. Историю N.N., которую я ему рассказывал, он как будто пропустил мимо ушей… Впрочем, – прибавил он, – я не написал бы лучше. В Гоголе бездна юмору и наблюдательности, которых во мне нет». Чтение самим Гоголем первых глав его «Мертвых душ» Пушкину не только примирило великого поэта с похитителем его идеи, но заставило еще более прежнего поощрять Николая Васильевича к его литературным трудам[27].
Эта версия вызывает большие сомнения. Прежде всего, ни в каких источниках не зафиксировано, что Пушкин обсуждал свои литературные планы с сестрой. Трудно представить, что Пушкин мог признаться, даже жене, что у него отсутствуют юмор и наблюдательность. Важный факт: Павлищев при публикации воспоминаний о Пушкине не решился включить в них этот рассказ. Можно согласиться с мнением Манна о том, что «апокрифичность версии Павлищева несомненна»[28]. Наиболее логичной выглядит версия Анненкова.
Каков итог? По нашему мнению, важно не то, насколько детальными были советы Пушкина Гоголю. Сама по себе идея об использовании мертвых душ интересна, но и только. Важно то, что Гоголь смог сделать с этим сюжетом: на основе анекдота о мертвых душах он создал великий роман.
В семиотике существует понятие прагматической триады, компонентами которой являются автор – текст – читатель. Когда текст опубликован, читатель может воспринимать его самостоятельно, исследовать, давать интерпретации. Действия героев книги, описываемые события могут анализироваться так же, как и происходящее в действительности. Текст «Мертвых душ» будет рассматриваться нами именно с этой позиции. Описывая обитателей города NN и приезд Чичикова, Гоголь, конечно, не ставил целью изобразить какой-то конкретный город в Российской империи в определенный год. Однако текст книги позволяет сделать достаточно обоснованные предположения, когда и где все это могло происходить.
Хронотоп «Мертвых душ»
Сюжет любого литературного произведения разворачивается во времени и пространстве. Не случайно, что в одной из книг Манна о Гоголе содержится раздел «Где и когда? (Из комментариев к „Мертвым душам“)». С самого начала Манн формулирует проблему: если Гоголь последовательный реалист, от него нужно ждать точного указания места и времени действий. Если же он
… приверженец (и в значительной степени создатель) особого иррационального и алогичного стиля, то такие ожидания не оправданы и неуместны[29].
Начнем с вопроса о времени действия. По мнению Манна, Гоголь как будто идет навстречу первой точке зрения, локализуя время действия:
Мол, «все это происходило вскоре после достославного изгнания французов», то есть в период, наступивший сразу же после завершения войны 1812 года. Однако косвенными данными размывается как верхняя, так и нижняя граница этого периода[30].
Далее исследователь приводит ряд примеров из текста Гоголя, которые относятся к более поздним событиям (чтение Чичиковым стихотворения о Вертере, упоминание Ланкастерской школы – 1819–1820 годы, героиня греческой освободительной войны Ласкарина Бобелина – 1821 год). Вывод, к которому приходит Манн, звучит весьма категорично: «…попытки более или менее точно локализовать действие поэмы противоречат ее поэтике»[31].
По нашему мнению, с таким выводом согласиться сложно. Приведем мнение американского исследователя Джеймса Вудворда. Он писал, что одной из целей его книги о «Мертвых душах» было показать, что структура романа «гораздо более строго организована и упорядочена, чем принято считать»