— Так надо было ждать, а не фыркать. Подумаешь, два года вместо одного! С твоим характером и в таком возрасте другого уже не найти, — «приласкали» меня, двадцатипятилетнюю старушку.

Я в шоке открыла рот и уставилась на Лону, которая крепко зажмурилась, молитвенно сложила руки и начала шептать, вроде бы «прости, прости, прости».

— А ты все это заслужила! — мстительно сообщила я сестре, с особым удовольствием разглядывая ее волосы, которые из-за обилия лака торчали чуть ли не параллельно полу.

— О чем ты говоришь? — не догадалась о причинах мама, но вдумываться не стала, и со своих любимых рельсов не сошла: — Он и тебе помогал, и Илоне, и вообще сплошь положительный юноша. Разве что в армию зря отправился. А вдруг его пристрелят или глаз выбьют? Представляете, сыну моей коллеги из бухгалтерии выбили в армии глаз.

— И он теперь ходит с повязкой, как пират? — воодушевилась я. — Или с протезом.

— Уля! — возмутилась мама и укоризненно на меня уставилась. — Кто же спрашивает такие вещи?!

— Уля, — вмешалась Лонка, пока мы не сцепились снова. — Ты сегодня снова весь день занималась Новийским? — переход темы получился очень грамотным. Ничто, кроме упоминания другого мужчины, не удержало бы внимания мамы.

— Это кто? — тут же оживилась мама.

— Один политик. Коллега нашего директора, — продолжила Лона, а мама скривилась.

— Ни к чему ей политик. Они все скользкие.

Я украдкой показала сестре большой палец. Но до прощения было ой как далеко!

— Он посадил в тюрьму собственную жену, представляешь? — продолжила Лона. — Она спуталась с каким-то жуликом, нарушила закон, и Новийский сдал обоих властям.

— Какой некультурный человек! — возмутилась мама. — Мужчина должен защищать свою женщину, даже самую непутевую!

Я зажала рот, чтобы не рассмеяться в голос. Хотя, если не знать Сергея, со стороны его история выглядела далеко не ангельски.

— Вы обе должны потребовать у этого директора, чтобы он не принуждал вас общаться с таким человеком! — безапелляционно заявила она.

— Мам, да брось, — усмехнулась я, пока Лона аж тряслась от сдерживаемого смеха. — Он меня не обидит.

По каким-то космическим причинам я была на сто процентов уверена, что права. Мне и в голову не приходило, что Сергей способен причинить мне какой-то вред. Но, увы, мало кто разделял мои убеждения.

— Жену обидел, а тебя — нет? — фыркнула мама. — Не странно, что, будучи такой наивной, ты до сих пор ходишь в девицах!

— У меня там на плите убегает. Салат.

Сестра, не выдержав, прыснула, а я спешно ретировалась, пока мама не сообразила, что над ней издеваются.

К концу рабочей недели я малодушно достала из принтера листок свежей бумаги, собираясь писать заявление об увольнении. Один из риелторов Новийского пообещал обратиться в полицию с жалобой на телефонное хулиганство. И не на Гордеева, который явился устроителем этого импровизированного террора, а на меня — безвредную подчиненную, которой не было дела до того, кто и какую недвижимость собрался приобрести. И только я успокоила расшатанные нервы валерьянкой, как в приемную явился Новийский с бутылкой шампанского, чтобы отпраздновать «удачное приобретение». Решил порисоваться своим успехом перед Гордеевым. А вот о том, что меня после этого обязаны были четвертовать, он, очевидно, не подумал.

Гордеев, к его стыду, так ни о чем и не догадался, и потому сделка по продаже будущего ресторана прошла без сучка без задоринки. Полагаю, не последнюю роль сыграло в этом удивительное актерское мастерство Александра Крюкова, который пришел в «ГорЭншуранс» «угрожать» Николаю Давыдовичу иском по поводу сорванной покупки бара. Я видела эту сценку только в записи, но вопли мужчины о том, что он засудит Гордеева, звучали очень убедительно.