Что ж, да начнётся цирк!

Первым на сцену вышел почётный гость Ладимир Зарницын, сопровождаемый несмолкающими аплодисментами. Не похоже, чтобы люди хлопали из-под палки.

– Сегодня я прочту свежее стихотворение, родившееся благодаря моей музе:

Я твой змей-искуситель.

Я твой ангел-хранитель

Я твоё наважденье в ночи.

Я экстаз, исступленье,

И я райское пенье,

Раскалённые угли в печи...

Он с чувством, с толком, с расстановкой прочёл наизусть три своих творения, и после каждого зал взрывался овациями, хотя, будем честны: до бессмертных классиков ему, как младенцу до доктора наук. То есть, вполне возможно, но впереди поле непаханое.

Следующим шёл закадычный друг Зарницына Владлен Голосадов. Этот и вовсе поднялся на сцену с гитарой и объявил, что, так как он в творческом кризисе, просто споёт нам парочку шлягеров бардовской песни.

И спел.

Зрители снова хлопали так, будто это не сборище поэтов местечкового уровня, а по меньшей мере премия «Книга века».

Пожалуй, в зале было только три человека, которые берегли ладони: я, мой несчастный друг и Данута.

Аристарх Душнявский выступил под номером шесть.

Всё же мало-мальской известности он добился, потому что его выход зал встретил горбовой тишиной. Ой, простите, гробовой. Но мне можно так шутить. Я же горбунья.

И началось:

– Добрый вечер, дамы и господа. Сегодня я прочту свои кардинально новые стихи.

И начал:

Вскормленный на козьем молоке,

Я мамкиных грудей совсем не знал.

Мне ближе к сердцу злой животный мир

И мировоззрение козла.

Вот это точно! Мировоззрение у тебя, дружочек, козлиное. И не поспоришь.

Неужели этот опус рождён, чтобы покорить сердце мадам Шёлкиной? Увы, бесполезно. Она уже нашла себе Ипатия.

Хлопала нашему непризнанному гению только я. Или погодите... «Хлоп-хлоп-хлоп» прозвучало от спутника Дануты. Могу ошибаться, но, кажется, хлопки были издевательскими.

На следующее стихотворение Аристарха снова вдохновила явно я:

Хотел ласкать прямой твой стан,

Ладони греть на тонкой талии,

Но не судьба быть вместе нам,

Ведь не такая ты в реалии.

Видать, за очень тяжкий грех

Тебя горбом жизнь наградила,

Чтоб не познала ты утех,

Чужих сердец не покорила.

Старайся вовсе не мечтать

О жизни яркой и счастливой

Не повезло тебе опять

Родиться умной и красивой.

Но ты не плачь и не ропщи!

Призванье ты своё ищи.

Будь не любимою женою,

А поваром вари борщи.

И только мне ты будешь сниться

Красоткой в пламенной ночи.

От этих снов рискую спиться.

Спасите разум мой, врачи!

Дальше прозвучало четверостишие:

Кошка навалила

Прямо на ковёр.

И кошачьей шкуркой

Я ковёр подтёр.

Какая экспрессия! Какие эмоции! И козлиная натура, как и обещал Аристарх, проходит лейтмотивом через всю подборку стихов.

Жаль, зал не оценил. Кто-то даже громко зафукал и завозмущался, крикнув: «Уходи со сцены, живодёр!»

Что ж, в жизни непризнанного и всеми гонимого поэта бывает и такое.

Тем временем Аристарх собрал волю в кулак и продолжил:

– Случается так, что мы безответно любим одних, а другие одним своим существованием мешают нам быть счастливыми. Следующее стихотворение о любви и боли. Кхм-гм...

Я вслушалась и обомлела...

Твой горб не исправит даже могила.

Даже могила тебе не соврёт,

Что на том свете ты будешь красивой.

Кто грязью родился, тот точно не мёд.

Когда превратишься в кусочки ты ила,

Что оседает на днище морском, —

Даже тогда ты не станешь красивой.

Пена морская тебя не спасёт.

На томных красавиц с завистью глядя,

Ты покрываешься плесенью чёрной.

Взглядом косым проклиная и гадя,

Ты остаёшься такой же никчёмной.

Горькую участь быть твоим другом

Принял я стойко. Несу этот крест.