– Отвечу сразу и не задумываясь, – спокойно проговорил Тэгнер. – Нет. Я не возьмусь за такое в Европе. И не думаю, что кто-то из профессионалов возьмется за это, даже если сумма будет увеличена. И дело не только в том, что это трудно, – усмехнувшись, продолжил он. – А дело в том, что нет гарантии, что названная вами мадам отдаст алмаз за дочь. Это раз, – кивнул он. – Второе… – Вздохнув, он вытащил сигару, отрезал кончик, сунул в губы. Шейхи переглянулись. – Вы просто представьте, что будет, если мадам Леберти все-таки примет предложение. Из музея исчезнет алмаз. И тысячи идиотов, которые, горя возбужденными от восторга глазами, заверяют всех, что, увидев алмаз, они излечили что-то, какую-то болезнь, будут осаждать дом мадам, требуя выставить камень. И к ним присоединятся еще десятки таких же идиотов. Кстати, – улыбнулся он, – вы читали про одного сенатора из США? Он на полном серьезе уверяет, что именно после того, как побывал в музее мадам Леберти, у него стабилизировалось давление и перестало болеть сердце.

– Да он просто трус, – по-арабски проговорил шейх.

– Ошибаетесь, – неожиданно для обоих чисто по-арабски заговорил Тэгнер. – Я просто разумный человек и именно потому, что берусь не за все дела, жив и на свободе. – Он, поднявшись, щелкнул каблуками, кивнул: – Честь имею! – и неторопливо пошел к выходу из ресторана.

– Трусливый шакал, – презрительно пробормотал шейх. – Его необходимо убрать, – вздохнув, кивнул он.

– А я предупреждал, – недовольно напомнил Уви Дашанга, – что он не возьмется за это. И кроме того, – криво улыбнулся он, – я согласен с ним насчет Инель. Она может не пойти на обмен. Разумеется, это тут же будет известно прессе, и ее вознесут до небес, потому что она пожертвовала дочерью ради желания помочь совершенно незнакомым ей, но верящим в чудеса людям. Инель не так проста, как может показаться. И не труслива, – усмехнулся он. – Надеюсь, ты, Шаи, понял это.

– А я надеюсь, что ты понимаешь, – недовольно произнес Шаи Дашанга, – что оставить все так, как есть…

– Я опасался твоей вспышки гнева, – снова усмехнулся Уви Дашанга, – в чужой стране, в чужом доме…

– Я с трудом сдержался, – кивнул шейх Шаи Дашанга, – чтобы не сломать шею этой гусыне. Что будем делать? – спросил он. – Я с самого начала был против подобного дела. И просто решил, что ты сам убедишься, что все это безнадежно…

– Я никогда не останавливаюсь, – качнул головой шейх Уви Дашанга, – и привык, что мне всегда открывают двери, а если нет, я просто вышибаю их. Алмаз я достану, – самоуверенно заявил он. – Алмаз будет у меня, чего бы мне это ни стоило.

– Мертвым алмаз не сможет помочь, – спокойно возразил Шаи.

– Постарайся понять, – убежденно проговорил Уви, – Леберти не напугать, а объявлять ей войну чревато последствиями. Это Франция, мой друг. А Европа не позволит никому диктовать свою волю. Надеюсь, ты не забыл, что нас уже обвиняли в продаже наркотиков и просто чудо спасло нас от суда. Точнее, исчезнувшая партия и то, что Интерпол нашел хозяина этой партии. Мертвого, – усмехнулся он. – А ты впрямую заявил Тэгнеру о том, что ищешь человека для похищения дочери мадам Леберти. Я, разумеется, не думаю, что Джордж пойдет к мадам и расскажет ей об этом предложении, – качнул он головой. – Но уверен, что если что-то случится с дочерью мадам, он тут же вспомнит о сделанном ему предложении. Ты совершил уже две глупости, поэтому давай пока на этом остановимся.

– Тэгнера надо убить, – заявил Шаи. – И я прикажу…

– Хватит глупостей, Шаи, – прервал его Уви. – Сейчас надо просто уехать в Париж и провести там несколько дней. Если вдруг Тэгнер все же пойдет к Инель, она, разумеется, обратится в полицию. И тогда мы узнаем об этом, и будет намного лучше, если мы окажемся во Франции. Это, как ни странно звучит, в нашу пользу. А Тэгнера трогать нельзя, – добавил он. – Потому что скорее всего кто-то знает об этой встрече и его убийство будет…