– Здравствуйте, проходите! – пригласила в кабинет заведующей худенькая секретарша, и по совместительству кадровик, Юленька

– Спасибо, – улыбнулась Кира и шагнула в святую святых, в логово царицы сего заведения, а именно реабилитационного центра.

Нина Никаноровна, средних лет женщина, несмотря на свой статус и возраст привстала и, указав вошедшей на свободный стул, произнесла:

– Здравствуйте, прошу, присядьте пока. Пару минут, и я смогу с вами поговорить. Нужно срочно письмо отправить.

– Да. Спасибо, конечно.

Хозяйка кабинета резво уселась в огромное кресло и, поправив квадратные очечки, уткнулась в монитор ноутбука. Это было как нельзя кстати, Кира отчего-то начала волноваться, и стоило немного привести чувства в порядок. Через пару минут заведующая действительно освободилась и подняла на Киру свой проницательный взгляд. Глаза, чуть выцветшие, но все ещё достаточно голубые, смотрели изучающе и непростительно долго. Кира не могла начать разговор первой, да и женщина молчала. Но в итоге та решительно выдала:

– И за что же вы, милочка, решили себя наказать такой работой?

– Простите, почему наказать…

Нина Никаноровна сняла очки, потерла переносицу и продолжила:

– Я тут так давно работаю, с самого основания, что всех соискательниц уже изучила сполна. И вижу, кто останется работать, а кто сбежит на второй день. Вот исходя из своего опыта, понимаю, что вы будете работать, и даже готовы без выходных здесь пахать. Вы не дура, и то, что здесь работа адская не только в физическом плане, но и в моральном, прекрасно понимаете. Кира, если не ошибаюсь, – она взглянула в папку с анкетами, – одеты вы хорошо, даже прекрасно. Значит, в деньгах не особо нуждаетесь. Ну а то, что вы худы, бледны и смотрите на все безразлично, говорит о том, что что-то страшное произошло. Вы ведь, милая, даже не обернулись на клетку с кенорами, – она указала на огромную пальму в углу и на щебечущих желтеньких птах. – А они стараются, песенки свои поют, как до вас не пели. Так что давайте отложим вранье, и решим, что с вами делать.

Кира, почувствовав, как ком в горле мешает говорить, пожала плечами. На канареек она действительно даже не посмотрела. Да и в остальном наблюдательная женщина была права. Но что ей ответить?

– Я потеряла близкого человека. И осталась жива, – Кира прикусила предательски задрожавшую губу. – Простить себе этого не могу. И дома мне тяжело. Мне бы забыться тяжелой работой, помочь кому-то. Может тогда хоть будет смысл в моей жизни. Ведь зачем-то мне бог ее сохранил.

– И то правда, зачем-то сохранил… Что же, спасибо, Кира, за откровенность. Я ценю. Нам требуется сиделка. Но вы ведь понимаете, что у нас это приравнивается к должности санитарки. Родители привозят детей-инвалидов не только на лечение, но и чаще всего оставляют на всю рабочую неделю до выходных. Пока работают, мы занимаемся ребятками. Лечим, кормим, укладываем спать. Это тяжело, очень. Да и сами, конечно, все увидите. Решите уйти через неделю, я пойму. Оклад невысокий, но родители оставляют деньги, без учета, конечно. Просто как залог того, что их ребенку будет здесь хорошо. И тогда им будет спокойнее. Я не смею их осуждать. Даже то, что они не сдали ребенка в приют, а тянут свой крест сами, уже не дает право мне их хоть как-то судить.

Что нужно будет? Вытаскивать детей-инвалидов из кресла или усаживать обратно, или на кушетку, или унитаз, в зависимости от ситуации. Держать при физиолечении и массаже – мы не всех можем пристегивать ремнями, да и вообще стараемся этого избегать. Кормить, поить, привозить в процедурный кабинет. Тем, кто остаётся с ночевкой, помогать с водными процедурами, переодевать и укладывать спать. На ночные смены вы согласны?