Институт жизни сыграл важную роль в моей судьбе, поэтому я решила, что это самое подходящее место для моих откровений. Я позвонила Дэвиду Толину, директору Центра тревожных расстройств в Институте жизни, и сказала, что мне хотелось бы выступить с особенной речью. Он был заинтригован, тем более что мне нужен был большой зал, ведь я знала, что мероприятие соберет много слушателей. Дэвид согласился, но при условии, что я расскажу все детали. Я объяснила.

Теперь, стоя перед множеством людей, я спрашивала себя: «Во что я ввязалась?» Я боялась, что не смогу сдержать слез, но рыдания не входили в мои планы.

Обычно на выступлениях про ДПТ я говорю, что терапия появилась в 1980 году, когда Национальный институт психического здоровья выделил мне грант на исследование эффективности поведенческой терапии для людей с пограничным расстройством личности. Но в этот раз я добавила: «Желание вытаскивать людей из ада возникло у меня гораздо раньше».

После этой фразы несколько секунд я смотрела на слушателей, пытаясь справиться с волнением. В зале собралось так много прекрасных людей, с которыми свела меня жизнь: родные, друзья, коллеги, студенты. В первом ряду я видела свою сестру Элин и братьев Джона, Эрла, Марстона и Майка. Я сомневалась, что сестра уговорит их прийти, но они были в зале – прямо передо мной. Рядом с ними сидела Джеральдина, моя приемная дочь из Перу, и ее муж Нэйт – они живут со мной. Брат Джеральдины тоже был в зале. Я поблагодарила всех за присутствие. В тот момент я была на грани слез. Но, к счастью, обошлось без них.

«На самом деле семена ДПТ были посеяны в 1962 году, – продолжила я, – когда в возрасте восемнадцати лет я оказалась здесь, в Институте жизни».

Я была беспечной и уверенной в себе старшеклассницей, пользовалась успехом, любила что-нибудь организовывать – например, устроить концерт или просто купить всем мороженое. Я всегда следила, чтобы никто не остался в стороне, не был обижен, не чувствовал себя одиноким. В предпоследнем классе меня номинировали на звание Королевы Марди Гра[1]. У меня было полно друзей, в классе меня выдвигали на важные роли. Я была из тех девочек, которых награждают титулами «самая популярная» и «самая способная».

И вдруг в выпускном классе эта счастливая девочка исчезла.

Я не знаю, что со мной произошло. Никто не знает. Я оказалась в аду, где царили неконтролируемый шторм эмоциональных пыток и абсолютное страдание. Выхода не было. Каждый день я просила помощи у Бога, но не слышала ответа. Мне трудно описать эту боль и смятение. Как адекватно передать, что такое быть в аду? Это невозможно. Можно лишь почувствовать. И я чувствовала. Что-то страшное было внутри меня, пока не вырвалось наружу, толкнув меня к самоубийству.

Но я выжила. И поклялась Богу, что вытащу себя из ада и что, как только я это сделаю, обязательно найду способ вытащить оттуда и других.

ДПТ была и до сих пор остается моей лучшей попыткой сдержать клятву. Этому обету подчинена вся моя жизнь. Я поставила цель – создать терапию, которая поможет людям – тем, кого считают безнадежными. И я справилась. Я знаю боль, которую ощущают мои пациенты, пока борются с демонами, рвущими их души. Я понимаю, каково это – испытывать чудовищные эмоциональные страдания и отчаянно пытаться спастись любыми способами.

Когда я встала на этот путь, собираясь выполнить обещание, данное Богу, я не представляла, что он окажется таким тернистым и одновременно удивительным. Моей целью была новая эффективная терапия для людей, склонных к суициду, но мне не приходило в голову, что она настолько будет отличаться от существующих подходов. Единственное, что у меня было, – это непоколебимая уверенность, что я создам терапию, которая поможет суицидальным людям почувствовать, что их жизнь достойна того, чтобы ее прожить. Это все. Хотя нет – еще у меня была изрядная доля наивности.