Хуррем понравилось, не все, но было действительно интересно слушать, как обсуждают вопросы важные паши.

– Что же тебе больше всего понравилось?

– Когда говорили о торговле. Но они не правы.

– В чем?!

– Нельзя полагаться только на одну страну, Повелитель. Синьор Франжипани привез из Франции то, чего нет в Венеции, а в Австрии есть то, чего нет во Франции.

– К чему нам французские моды на платье?

– Разве в платье дело? Они умеют делать стекло и кареты, удобную мебель и даже короны.

– Ты хочешь корону?

Он даже сам не сразу понял, что вырвалось спонтанно, сказав, замер. Замерла на мгновение и Хуррем, потом быстро перевела разговор на другое. Корона… какая корона, если она рабыня?

Но сказанное слово означает мысль, а если она возникла однажды, то наверняка вернется.

– Пойдем со мной…

Вид у Сулеймана почти таинственный, что он задумал?

Хуррем глубоко вздохнула, кажется, Повелитель хочет показать что-то хорошее, глаза блестят. Но она не очень стремилась получить богатый подарок, куда важней его хорошее отношение, для нее даже возможность сидеть за решеткой, слушая нудные речи в Диване, важней богатого браслета.

Пошли во дворец, но отправились не в кабинет Повелителя, где он занимался своими ювелирными делами или сидел над картами (тоже любопытное занятие для Хуррем), и даже не в комнату, где проходили заседания Дивана (какое заседание ночью?), а в… тронный зал.

– Смотри, здесь я принимаю послов. Это мой трон.

Она осторожно оглядывалась, было любопытно и почему-то страшно, казалось, сейчас откуда-то вынырнут рослые евнухи, схватят и утащат. Но рядом был Повелитель, значит, можно не бояться. Властитель всего этого, всей империи, Тень Бога на Земле позволил ей войти в тронный зал и посмотреть, где он вершит судьбы мира.

– Садись…

– Я?!

– Ты же хочешь быть на троне?

Она хотела другое – закричать, что не ночью и тайно, а днем и при всех! Промолчала, осторожно устроившись на краешке. Но он и без крика понял, о чем Хуррем думает.

– Придет время, и ты сядешь на трон рядом со мной. Придет время.

Сдержала рвущийся вопрос: когда? Он прав: всему свое время.

Десять лет назад она была никем, рабыней, которую привели в гарем для услады всемогущего Повелителя. Возможной услады. За десять лет родила пятерых детей, стала любимой женой и вот приведена в тронный зал, пусть и тайно, посажена на престол, пока ночью, и получила обещание, что все будет и открыто, и днем.

Стараясь, чтобы Сулейман не услышал, прошептала:

– Ты прав, я буду сидеть на троне рядом с тобой! Обязательно буду! Дай срок.

Срок пришел, Хуррем села на трон не ночью, а днем и даже не рядом, а вместо. На малый трон, тот, на котором он принимал послов, но не в случае самых важных приемов. Она сама принимала послов, сама! Такого не только Топкапы, но и весь мир не видел.

Да, миру было ведомо, когда правили женщины, получившие власть по наследству или ставшие из принцесс царицами, а потом регентшами при малолетних детях. Но у Сулеймана иначе – бывший раб стал великим визирем, а бывшая рабыня – всесильной султаншей и правительницей.

Но он не пожалел, там, где не всегда могли справиться мужчины, умело действовала женщина. Она писала письма (конечно, не сама, с помощью секретарей, хорошо владевших языком и письмом) королям и королевам, принимала послов и одерживала победы там, где это трудно было бы сделать самым мудрым визирям.

Да, женщины в Европе сидели на тронах, правили из своих спален и даже писали книги и объявляли войны, но это были другие женщины, те, которые не знали стыда и которые своей доступностью никогда не привлекли бы внимание султана.