Одурев от густых клубов забористой шмали и дебильных речитативов, адвокат сбежал от рэперов на заправке поблизости от Москвы. Там же на заправке он сумел уболтать некоего водителя ассенизаторсткой машины довезти его до дома. Вознаграждением золотарю послужили большой блестящий пистолет и деньги дальнобойщика, а также какие-то побрякушки, которые адвокат выдал за золотые. Весь гонорар водителя дерьмовозки, как все сразу догадались, адвокат позаимствовал у обдолбанных рэперов. Блидевский закончил свой рассказ:

– Вот так я добрался до родного дома, а тут эта сука решила меня напоследок унизить, ограбить и погубить.

– Ну ты олень! Пистолет-то чего отдал, долбоклюй? – Подросток бросил в Блидевского смятой салфеткой.

– Ты как с отцом разговариваешь, придурок! – взвился адвокат.

– А ты меня ремнем отшлепай!

Подросток встал с дивана и сбросил с плеч парку. Мышцы у него оказались совершенно недетскими, они весьма впечатляюще проявлялись сквозь тонкую футболку с логотипом звукозаписывающей компании. Блидевский вновь сел на колченогий стул.

– Прекратите, пожалуйста! – крикнула Валя. – Мы здесь все в одинаковой ситуации. Если такое вокруг творится, то вообще неизвестно – останемся живыми или нет. А вы все собачитесь!

– Вырастил на свою голову. Весь в свою мамашу-стерву. В Испанию она улетела. Нужно было в Лондон лететь. Там такого не допустят, – забубнил под нос адвокат.

– Вот именно. Как в нашей Рашке вообще могут кого-нибудь защитить? В Америке и Европе, наверное, военное положение уже ввели и людей спасают. Там за каждого гражданина будут бороться. Не то что у нас, – подхватила Валентина. Глаза ее гневно заблестели, щеки запылали, и она опять стала напоминать разгневанную богиню.

– В Лондоне все еще хуже, чем у нас. Эпидемия вообще во всем мире произошла. Всем плохо. А военное положение и у нас ввели. Я сначала с семьей в Лондон лететь хотел, но потом мне все рассказали, да еще ролики со всяких камер показали.

Все буквально впились взглядами в придавившего собой кресло Казаряна.

– То, что сейчас вокруг происходит, – это не только у нас, это по всему миру. Распространяется от больших городов. Мертвые оживать стали. Говорят, что эпидемия новая страшная, военные заразу такую вывели, но я думаю, что это проклятие от Бога за грехи людские. Никто ничего пока не знает, но что это вирус – точно.

– Так что же теперь будет? – Валентина прижала ладони к лицу.

– Не знаю, – сказал Казарян. – Мы хотели к другу моему уехать. Отсидеться там. Я уеду, только вот семью дождусь – и поеду.

Старик почувствовал, как в него опять просачивается та самая беспомощная безысходность, так пропитавшая его воспоминания о первом годе Великой Отечественной. Впрочем, заметно приуныли сразу все, даже подросток.

В обществе друг друга каждый присутствующий находил для себя поддержку среди творящегося за стенами кошмара. Но завтрак закончился, и нужно было что-то делать. Адвокат спросил, где можно руки помыть. Старик объяснил ему, где находится помещение для техничек, – там были и душ, и туалет. Адвокат шагнул в дверной проем.

Внезапно из подъезда донесся крик Блидевского:

– Кристина! Кристина, стой, тебе говорю.

– Ну чего тебе?

– Кристина, ты куда направляешься? – Голос Блидевского был полон истерических ноток.

– А тебе какое дело? – Молодой девичий голос закипал злостью.

Все сразу выбежали из салона магии.

– Кристина, объясни мне немедленно – что происходит? – Адвокат махал руками на девицу среднего роста с крашеными лиловыми волосами.

Девица была одета под стать прическе. Кожаная черная куртка-бомбер, явно с мужского плеча, клетчатые штаны в обтяжку и высокие, до колен, шнурованные ботинки на толстенной рубчатой подошве.