Дом смотрел на Марину сквозь ставни – и, пройдя через разбитый «глаз», они попали внутрь. Покосившиеся стены, кривой пол, проходы между комнатами – как извилины гигантсткого спящего мозга, по которому они ползут крошечными насекомыми.

Чувствует ли спящий мозг щекотку? Может ли он пробудиться?

В первых комнатах – ничего. В третьей рамка начинает слабо вибрировать – Марина замирает, Гоша медленно поводит фонариком.

Шорох в углу – и Ника вцепляется Лёве в руку, чтобы не закричать. Лёва замирает, не то от прикосновения Никиной руки, не то от сжимающегося в животе ледяного комка.

Луч шарит в углу, два слабых огонька вспыхивают в ответ – что-то серое мелькает в круге света и скрывается в темноте.

– Крыса, – говорит Гоша.

– Посвети на прибор, – просит Марина.

Рамка по-прежнему подрагивает.

– Вряд ли это была мертвая крыса, – говорит Лёва. – Давайте запомним место и пойдем дальше.

В четвертой комнате рамка дрожит, в пятой – начинает крутиться, а в последней комнате – видимо, в бывшей спальне – уже трепещется, словно бабочка, бьющаяся о стекло зажженого фонаря.

– Значит, здесь, – говорит Лёва. – Давайте зажжем еще свечей и начнем.

– Свечи кончились, – сообщает Гоша.

– Перенесем из первых комнат, – предлагает Марина.

Все согласно кивают, но никто не двигается с места – кому же хочется одному идти назад, а потом возвращаться, оставляя за спиной темноту опустевших комнат?

– Что, жребий будем кидать или всем скопом пойдем? – ехидно спрашивает Марина.

– Один справлюсь, – бурчит в ответ Гоша.

Он проходит пятой, четвертой, третьей комнатой (той, где рамка впервые завертелась, где их напугала крыса), потом второй и оказывается наконец в первой. Одну за другой Гоша собирает свечи и возвращается: третья, четвертая, пятая, спальня.

– Принес, – говорит он и протягивает свечи Марине.

Ника смотрит на мальчика с восторгом. Гоша этого не замечает.

Марина зажигает свечи и старается не думать о том, как лучи света, должно быть, просачиваются наружу сквозь щели в ставнях – словно взгляд чуть прикрытых желтых глаз.

Взгляд кошки, подстерегающей мышь.

Теперь, когда комната освещена, они видят небольшую кушетку, стол у окна, глубокое кресло.

– Наверно, это все-таки кабинет, а не спальня, – говорит Лёва.

– Ну, значит, привидение больше любит работать, чем спать, – отвечает Гоша.

Не привидение, вдруг понимает Марина, нет, не привидение. То, что скрывается здесь, – вовсе не привидение.

Она сама не знает почему.

Лёва достает из кармана мел и, определив место, где рамка крутится сильней всего, рисует на дощатом полу звезду, заключенную в круг. Потом вынимает из рюкзака магнитную свечу, осторожно устанавливает ее в центр круга и зажигает.

Сначала они слышат только дыхание друг друга, а потом раздается далекий треск – словно в глубине дома что-то рухнуло. Хлопает дверь, одна, затем – другая. Резкий порыв ветра задувает несколько свечей – и Марина понимает: все остальные свечи в доме точно так же потушены. Эта комната – единственный островок света в пустом и темном доме.

И из этой пустоты и тьмы на них надвигается нечто – с треском, шумом, хлопаньем.

– Мне кажется, мы делаем что-то не то, – неуверенно говорит Гоша, – привидения так не появляются.

– Мы сделали все по инструкции, – дрожащим голосом отвечает Ника.

– Похоже, это не привидение, – говорит Марина.

Дверь кабинета с грохотом захлопывается – и тут же рушится на пол вместе с вырванным из стены дверным косяком.

– Мы точно делаем что-то не то, – повторяет Гоша.

– Не то или не там, – перебивает его Лёва. – Мы ведь думали, что это – дом с привидениями?