– Никогда, – сквозь зубы цедит.

И опять на свободу рвется. Сучка. Еще и царапается.

– Даю тебе день на раздумья, – говорю я. – Ночью либо сама придешь, либо я заберу. Выбирай.

Отпускаю ее. Разворачиваюсь и ухожу.

Знаю, сама не придет. Ну и ничего. Так даже круче будет.

Телефон вибрирует, и я принимаю вызов.

– Какого черта ты творишь? – раздается в динамике. – Тебе запрещено к ней приближаться. Это одно из главных условий. Забыл?

– Нет.

– Тогда что за…

– Мне плевать, – обрываю. – Я ждал три года. Хватит. Я ее забираю.

– Ты не можешь, – пауза. – Сначала нужно закончить ту игру, которую мы начали. Личное подождет.

Я отключаю телефон.

Будем считать, правила изменились.

3. 3

Я наблюдаю за удаляющейся фигурой Марата. Сейчас даже шевельнуться трудно. Застываю на месте. Пульс бьет по вискам, отдается тугой болью в затылке. Вдоль позвоночника струится ледяной пот.

Почему именно сейчас?

Этого вообще не должно было произойти. Он не должен был вернуться. Мне обещали. Четко. Пожизненный срок.

Как он оказался на свободе? Еще и так спокойно разгуливает. Хотя не важно, сейчас нужно думать о другом.

Я возвращаюсь в дом.

– Мам, – дочь тут же подбегает ко мне. – Тот дядя… он плохой?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты расстроилась, – хмурится моя девочка. – Я вижу. Он тебе совсем не нравится. Ты так смотрела на него, когда он взял Микки на руки.

– Я просто поняла, что нужно еще раз вам объяснить главное, – улыбаюсь. – Не надо общаться с незнакомцами.

– Я подумала, он твой друг, – вздыхает малышка.

– Нет, знакомый из прошлого.

– И нам лучше держаться от него подальше?

– Он больше здесь не появится.

Говорю это и понимаю, что совсем не уверена в собственных словах. Конечно, я сделаю все, только бы защитить детей. Их общение с Маратом вообще не вижу.

Но кто знает, как он умудрился вырваться из-за решетки? Какие у него теперь возможности?

– Пойдем, посмотрим, что делает Микки, – предлагаю дочери.

– Лопает хлопья с молоком.

– А как же обед?

– Микки нашел новую пачку.

Сын рассыпал хлопья в виде шоколадных мишек по столу. Кажется, вся пачка вывернута.

– Это не обед, Майкл, – говорю ровно и стараюсь поскорее разобраться с беспорядком.

– Ну мам, я хотел карточку.

Внутрь пачки вкладывают картинку с мишкой. Всякий раз там что-то новое. Понимаю, это интересно, только хлопья нельзя есть постоянно.

– Майкл, – выразительно смотрю на сына.

Он вздыхает и отодвигает тарелку, в которую успел насыпать то, что еще не разлетелось по столу.

– Я больше не буду, – вздыхает малыш.

Он понимает, дело серьезное, ведь я обращаюсь к нему, используя полную форму имени.

– Майкл, нельзя разговаривать с незнакомцами, – говорит дочка, запрыгивая на соседний стул.

– Так я его узнал, – малыш смотрит на меня.

И мое сердце сжимается.

– Супергерой, – улыбается Микки. – Ма-рат.

Отлично. Он запомнил это проклятое имя.

– Он обычный человек, Майкл, – говорю я. – И твоя сестра права. Не надо общаться с незнакомцами.

– Но ты его знаешь, – Микки постукивает ложкой по столу.

– Знаю, Майкл, но ты об этом не знал.

Я и раньше объясняла детям эти правила. В благополучной Америке случается много темных историй. Каждый день пропадает множество людей, и никто их потом не находит. Просто цифры в статистике. Но за каждой цифрой реальная жизнь.

Тихий район не гарантия абсолютной безопасности.

– Хорошо, мама, – кивает Микки. – Я просто думал, он хороший. Ма-рат. Большой и добрый. Как папа.

Кажется, мое сердце вообще не бьется в этот момент.

Я улыбаюсь и перевожу разговор на другую тему. Ставлю перед сыном тарелку с нормальной едой. Дочка взахлеб рассказывает про школу.