— Самсон, смотри, как эта нищенка вылупилась на тебя, — подключается к травле белобрысая гиена. И уже эта девушка не кажется мне симпатичной. Она мне становится противной не меньше, чем я ей.
— Пропустите нас. Мы вас не трогали, — говорю четко. Страха пока нет, но неприятное предчувствие начинает тянуть под ложечкой.
— Ты чего такая борзая, чучело? Я тебе сказал закрыть свой рот. И открывать только по команде, — продолжает издеваться и оскорблять меня этот гад в пиджаке.
— Ты мне не отец, чтоб я слушала твои приказы. Пойдем, — я оборачиваюсь к бородатому бездомному. А он уже отступил на десяток шагов назад. В конечном итоге я наблюдаю, как мой герой сдувается от страха и бежит прочь, сверкая пятками.
Ох, черт. Если здоровый мужик так испугался толпы этих богатых беспредельщиков, то пора и мне включать мозги и перестать нарываться. Но убежать не позволяет гордость и тяжелый чемодан. Перспектива остаться без всех своих вещей на улице, без денег и крова над головой меня пугает больше, чем студенты.
— Кажется, твой дружок бросил тебя, чучело! — смеется длинный парень очень ядовито и цинично.
— У него просто возникли срочные дела. Пропустите меня, пожалуйста, и идите дальше по своим делам. Не тратьте время на меня, — говорю максимально вежливо в ситуации, когда на уме только уличный жаргон.
— Самсон, эта уродина опять говорит, когда ее не спрашивают, — подначивает блондинка.
Их дружки начинают, как шавки, поддакивать и сыпать обидными предложениями расправы надо мной. И самое невинное — дать мне пощечину. Остальные совсем омерзительные. Меня обступают в круг и начинают толкать и бить по плечам.
— Прекратите, вы ведь люди, а не звери, — уворачиваюсь и обнимаю себя руками, пытаюсь защититься.
— А что тут у нас за чемодан? — заявляет картавая брюнетка.
— Не трогайте. Это мои личные вещи, — пока я договариваю фразу, сволочи расстегивают мой чемодан.
Я кидаюсь вперед, надеясь успеть его закрыть. Но меня грубо оттягивают назад за косу. Этот ублюдок Самсон швыряет меня на пол. Я расшибаю колени до крови. Бедро саднит и тянет от удара. Стискиваю зуды до скрежета, чтоб не начать кричать на этих беспредельщиков. Понимаю, что они только и ждут, когда я начну протестовать и спорить.
— Ох, вы только посмотрите. Трусишки с Марвелом. Маечка с Анджелиной Джоли. Чучело любит Голливуд.
Насмешки сыпятся на меня, как булыжники. Я вскакиваю и вырываю свое белье из рук заносчивых стерв. Они шипят на меня, как дикие кошки. Грозятся прибить меня за дерзость. Пытаюсь сложить все вещи обратно в чемодан. Как вдруг в мою голову прилетает сильный удар. Меня оглушает, дезориентирует. Подонок отвесил мне пощечину. Перед глазами все плывет. Мажоры подступают ближе и нависают надо мной. Самсон хватает меня за волосы и выворачивает голову.
— Ты сильно наглая, чучело. Сейчас отсосешь всем по кругу, чтоб знала, когда надо открывать рот.
Не раздумывая, я плюю в его мерзкую рожу. Черные глаза ублюдка становятся для меня бездной. Он в гневе и бешенстве стирает мою слюну с лица. Зловеще шипит:
— Ты подписала себе смертный приговор, мразь!
Вжикает ширинка. Я щурюсь, понимая, что сейчас произойдет что-то ужасное. Бьюсь в сильных руках, как птица в капкане. Меня держат еще двое ублюдков, не дают подняться с колен. Девки мерзко ржут и отпускают колкие оскорбления. Я их заочно всех ненавижу. Разбалованные, пресыщенные от вседозволенности богачи!
— Чучело, открывай рот! И только попробуй пустить в ход зубы, я тебе их все повыбиваю.
Самсон шарит в ширинке. Хочет достать свой член. Я не плачу, не прошу меня помиловать. Во мне бурлит ярость. Убить бы их всех. Измотанная неравной борьбой, я пытаюсь увернуться. Мою голову удерживают в одном положении. Я стискиваю зубы до боли. Не позволю над собой надругаться.