Сестренка сжала его ладошкой и направила во вход. Тут же ахнула от проникновения. Он вошел лишь чуть-чуть, не глубже, чем на головку.

Она зажмурила глаза и вскрикнула, принимая его глубже. Я чувствовал, как задрожало ее тело, из приоткрытого ротика снова вырвался сдавленный стон. Моему воину тоже было больно, быть стиснутой горячей и мокрой киской. Но это совсем другая боль – боль, которая слаще удовольствия. Я был готов заорать вместе с ведьмочкой. Она чуть приподнялась и опустилась решительнее. Воздух вырвался из ее груди вместе со вскриком. Я почувствовал, как что-то теплое потекло по яйцам.

Поначалу ее медленные движения стали чаще. Наташа плавно приподнималась и тихонько впускала в себя мой член, который раздирал ее пещерку. Она начала постанывать, позволяя ему входить все глубже. Удовольствие медленно и неотвратимо вытесняло боль. И скоро ее тело начало трепетать от полноты прежде неведомых ощущений.

Как мне хотелось сейчас прикоснуться к ней! Дотянуться до этих прекрасных грудей, которые я еще ни разу даже не целовал. Помять эти сосочки, впиться в них губами. Схватить ее за талию и задать восхитительный темп нашего первого знакомства. Но вынужден был терпеть, держа эти дурацкие свечи. Я начал делать движения ей навстречу, отрывая ягодицы от постели. Жаркая волна все ощутимее поднималась во мне. Та же волна безумного удовольствия уже передалась сестренке. Она жалобно вскрикнула и резко наклонилась, целуя меня в губы.

- Мой Лаврик! – простонала она, резко выгибаясь.

Тут же ее бедра затряслись от оргазма. Я зарычал от кайфа, накрывшего меня. Резко. Всего до корней волос. Член судорожно задергался в тугой пещерке, еще сильнее раздирая ее и наполняя семенем.

- Ох, Лаврик! Вот это да! Сойти с ума! – простонала она, жадно целуя мое лицо. – Как же хорошо! Еще хочу так! Еще!

В этот момент раздался стук в дверь. Снова стук. За ним послышался голос Ирины Львовны:

- Саша, Наташа у тебя? Что там у вас происходит?

Я так и слетел с кровати вместе с Наташей. Свечи, что были в руках упали на простыню, рядом с кровавым пятном – ярким следом утраченной девственности. Сестренка метнулась в поисках платья.

- Саша! – голос Ирины Львовны стал громче.

От свечи на правой ноге мне удалось избавиться ценой небольшого ожога. Она отлетела на коврик, ярче разгорелась на нем, поджигая шерстяной ворс. Свеча на левой ноге основательно расплавилась. Быстро избавить от нее не получалось. Я метнулся к халату, вместе со свечой, горящей на левой ступне.

- Саша, открой! – голос «мамы» стал сердитым.

Наташа кое-как успела натянуть платье и пошла открывать дверь.

Бля, писец! Кровь на простыне – это палево! А если она слышала сладкие вскрики доченьки?! Сто пудов слышала! Ведьмочка вовсе не была тихой, особенно в бурном финале!

Простынь возле подушки тоже загорелась. Эх… Пожару быть! И член, как назло, торчит колом. И халат не успеваю надеть! Это полный писец!

13. Глава 13. Игристое в киске

Один борзый грек сказал: «Лучшая защита – это нападение». И сестренка умела использовала это наставление. Едва дверь распахнулась, как Наташа начала с жесткого наезда:

- Мама! Сколько раз говорить, не отвлекай меня, когда я чем-то занята! Смотри, что ты наделала! – она возмущенно махнула рукой в сторону кровати, на которой уже веселился язычок жаркого пламени. – К черту сгорим сейчас!

И без указания дочери Ирина Львовна уже видела этот пламенный ужас, пока еще в зачатке. Ведь ясно, в полумраке в первую очередь глаза цепляться за что-то подвижное и яркое.