За столом снова раздается хохот. Мы как театр на гастролях, приехали развлечь публику. Ростислав убирает от меня все ножи. То ли чтобы поддержать образ шута, то ли правда после шокера побаивается.

Пока наша перепалка радует сидящих, стол наполняется деликатесами.
Мои лягушки выглядят омерзительно. Или я просто хочу так думать, потому что знаю: это не курица и не рыба. Это фу…

— К блюду специальный соус, пожалуйста, — передо мной выставляют красивые баночки. Скорее всего, вкусно, если без лягушек есть.

— Ваша сырная тарелка… и чизкейк из бузины.

Пирожное выглядит очень маленьким и неприметным, а нарезка и вовсе самая обычная.

Казалось бы, безобидные блюда. Но я где-то слышала, что бузина содержит сильнейший яд. Про сыр даже предположить боюсь. Он может состоять из молока «счастливых» коров или слюны экзотических тушканчиков, которые и делали в нем дырки.

Сдвигаю тарелку к Ростиславу. Пусть мой суженный первым отведает, я сегодня щедрая. Но Змей опережает:

— Давай, Зайка, вместе на раз, два, три! — отламывает кусок лягушачьей лапки и окунает в соус, а после протягивает мне. Беру. Собравшиеся за столом начинают дружно скандировать подбадривая. Рос что-то говорит, но я его не слушаю. Заталкиваю в рот хрустящее нечто. И…

Ничего. Почти безвкусно. Соус острый, а лягушка пресная. Никакая.

— Ну что?

— Моя бабуля лучше готовит.

— Она работает поваром во французском ресторане?! — поправляет модные очки один из мажоров компании Ростислава.

— Ага, — киваю. — «Кафе для ежей и бомжей».

— Не слышал о таком… — теряется собеседник.

— Это не в Москве, — вспоминаю помойку, куда баба Люда уносит пищевые отходы и заботливо сваренные каши и супчики, чтобы накормить деревенских кошек, собак, птиц и прочую живность. Предполагаю, что с тарелкой к «раздаче» с удовольствием приходили бы и соседи. Бабушка всех накормит.

— Ух ты? Во Франции? — продолжают расспрашивать меня за столом, но не успеваю ответить. За меня уже все придумали. Можно молча кивать.

— Да, я когда в Ницце тусовалась, там реально есть такой! Прикинь? Кормят бездомных фуагрой, фишка такая. Туда очередь на годы вперед расписана! — подхватывает мою шутку барышня с грудями. Даже богачи в нищих переодеваются, чтобы там поесть!

— Сама ты «фуагрой». Это слово, вообще-то, не склоняют! Правильно: Foie gras! — влезает подружка и на французском исправляет ее. Грамотная, видимо.

— Так, я не понял… Очередь из ежей? Или бомжей? — продолжает расспрашивать блондинчик.

— Из клиентов, дурак.

— Ежи бесплатно едят, у них свои маленькие мисочки… — Софья сочиняет так, словно это правда. Не могу удержаться и начинаю хохотать. Ежи за столиками… Да что за бред?!

— Крутая у тебя бабушка, Лик! Мы во Францию поедем в августе, по блату нас без очереди сможешь провести? — кто-то воспринял за чистую монету или шутит? Не могу понять.

— Обязательно, — отвечаю, давясь смехом. Лобанов вообще корчится, склонившись пополам. У него от хохота даже слезы на глазах. Или это ему бездомных жалко: приходится фуа-гра есть, а им бы картошечки с селедочкой. А вот Сафин не разделяет веселье. Слишком серьезный. Так не пойдет! — Рос, а ты чего заскучал?! — либо это лягушки, либо произошла адаптация, но мое настроение такое замечательное! Хочется танцевать!

— Хватит есть, — берет меня за руку, пока я тянусь к сыру.

— А что? Боишься, что разжирею и не влезу в дверь?

— Лика…

— На, угощайся! — заталкиваю ему в рот кусочек сыра и прижимаю ладонь к губам, чтобы проглотил. Рос смотрит на меня во все глаза. — И вот это попробуй, и вот это! — собираю из тарелок всего понемногу и кормлю Сафина как младенца. У него и правда на голове чепчик, и зуб во рту всего один. Протираю глаза. Снова взрослый. Разыгралось воображение! Класс! Прищуриваюсь: опять младенец. Жутко смешно!