Как я ползла по мокрой земле, умоляя его не уходить, как я навзрыд кричала, не в силах сдержать раздирающую боль, каталась по земле, словно бы меня сжигали заживо. Со стороны я выглядела более чем неадекватно, и меня вполне можно было принять за психопатку. Сила эмоций и подорванная психика уводили меня в темноту, я больше не видела реальность, только дикую боль, разъедающую изнутри. Сложно описать это словами. Это страшно: как дикая завнушённость может убить человека. Многие кончают жизнь самоубийством, не в силах выдержать такого внутреннего напряжения. А всё – просто от непонимания, от невежества – мы сами себе создаём смерть. Никто тогда мне ничего не объяснял, но, возможно, мне нужен был этот опыт. Вместе с подобной болью всегда сгорало что-то тленное, ненужное, лишнее, старое, и я перерождалась. Но так долго и так интенсивно меня ещё никогда не крыло. Увидев мое неадекватное состояние, он просто ушёл обратно в дом.

Я осталась одна на улице. Я хотела бежать в лес, далеко, чтобы меня никто не нашёл, и медленно умирать. Боже, сколько бессмысленно тупой драмы! А люди так и живут – постоянными иллюзиями, из-за которых страдают. Так как у меня уже был такой опыт душевных терзаний из-за расставаний, я знала, что меня спасёт только одно – общение с Богом.

Решив, что мне действительно нет смысла оставаться на этом празднике жизни, я поднялась с земли и решила незаметно зайти в дом, чтобы взять с собой все теплые вещи и уйти подальше в лес, побыть один на один с Богом, со своей душой, понять, почему всё так, разобраться, что вообще со мной происходит. Мне не нужен был никто в тот момент, мне нужен был только Бог.

Вот так всегда: мы обращаемся к Богу в состоянии полного жизненного краха, когда наконец понимаем, как мы ничтожны и малы и как легко нас могут раздавить, какие мы пешки в этой игре под названием «жизнь».

Пытаясь быть максимально незаметной, я прошла в дом и оказалась сразу в гуще событий. Уже приехали ещё ребята, было довольно кучно, громко играла басовая музыка – мне идеально подходила эта атмосфера, чтобы затеряться в ней. Буквально в нескольких метрах висели моя куртка и рюкзак. Схватив всё, я было направилась обратно к двери, как вдруг что-то заставило меня остановиться – не физически, но энергетически, будто меня кто-то схватил за руку, хотя телесно я не почувствовала ничего.

Я рефлекторно обернулась и увидела, что Данил смотрит прямо на меня. Вокруг всё движется, творится полный хаос: танцы, разговоры, шум, музыка, но его взгляд через всё это пробивается и словно сжимает меня так, что становится даже трудно дышать. Медленно он направлялся ко мне. Сердце сильно застучало, внутри меня всё кричало: «Беги!», но я не могла заставить себя сдвинуться с места, словно окутанная цепями, что были сильнее меня.

– Ты куда собралась? – бросил он, вплотную приблизившись ко мне.

– Просто подышать ненадолго, – ужасно глупо соврала я.

Я вообще никогда не умела врать – всё всегда читалось по моему лицу.

– Раздевайся, ты никуда не пойдёшь, – спокойно сказал он и кивнул головой в сторону центра зала, где была вся туса, словно указывая мне моё место.

Посреди зала несколько ребят подвешивали к потолку специальную балку. Я уже знала, для чего – чтобы делать подвесы шибари. Внутри меня всё кричало и горело, но тело не слушалось – оно словно было неподвластно мне, будто я зомби. Я настолько долго выполняла приказы Данила, что выработалась привычка беспрекословного послушания.

«Ты хочешь меня подвесить напоследок? Хорошо, пусть будет так», – во мне было много злости, обиды, непонимания. Я не знала, как себя вести, я не понимала, что со мной происходит. Я была очень уязвима.