– Откуда ты все это знаешь? – опешила Вера.

– Выяснила таким же образом, как в твоем салоне. Имена по интернету в новостях. Дальше своего хирурга попросила узнать. Мы так долго сотрудничаем по поводу моего колена, что почти подружились.

– О как! И все так тихо, исподтишка, и мне ничего не говорила. Но вообще, конечно, ты большая умница. Я бы в жизни с такой задачей не справилась.

Вера в волнении села на журнальный стол перед Тоней, что в нормальном состоянии никогда бы себе не позволила. И уставилась на подругу. Ее глаза казались огромными и посветлевшими на фоне пылающего лица.

– Ну! Говори! Что? Как? Куда ехать?

– А мне казалось, люди очерствели, не слышат, не видят чужого горя. Отупели… Но не ты.

– Тоня, ты шутишь, что ли?! Я тупая с рождения. Но почему ты мне ничего не рассказываешь? У меня мало времени.

– Яна Ветрова умерла сегодня ночью. Ее сын Костя пока остается в реанимации. Сотрясение мозга, переломы, шоковое состояние. Завтра операция. Одна из нескольких. Тебя не пустят к нему. Вера, не вздумай плакать! Каждый день тысячи детей оказываются в таком положении. Это чужой ребенок. И именно по этой причине будут большие препятствия с помощью ему.

– Почему? – подбородок Веры дрожал.

– Я знаю такие истории. Появятся тетки из опеки и прочие распорядители… Понимаешь, там ведь квартира. И пока нет никаких родственников.

– У малыша отнимут квартиру?

– Собственно, он же сам не сможет в ней жить. Его отправят в детдом. Квартиру, конечно, постараются отобрать. Так я думаю. И посторонних посвящать во все это никто не станет. Я уже сталкивалась с подобным, пытаясь помочь ребенку, мать которого умерла во время родов. Я в том же роддоме тогда Катьку рожала. Мы с той женщиной успели познакомиться, у нее не было родных. Я хотела ее девочку вместе с Катькой забрать. Удочерить. Тогда с мужем была не разведена, семья полная, и он не возражал. Я уже звонила знакомым, чтобы помогли начать оформление к выписке… А главврач меня вызвала и так обломала, что все стало ясно. Она по дури сразу стала орать, что я на квартиру позарилась. Ночью девочку перевезли из палаты отказников, где она лежала после смерти матери, куда-то в другое место. Нас с Катюшей поскорее выписали на третий день. И потом я ничего не могла узнать.

– Страшно как. Но я же только покормить… Тоня, пусть твой врач мне поможет, чтобы с передачами пускали, когда мальчика переведут из реанимации. Раз переломы, оперировать будут, сразу в детдом не потащат. А ему питаться нужно.

– Смешная ты, – серьезно сказала Тоня. – Распоряжения даешь моему врачу. Но я попробую, может, он кого-то там знает. Наверняка. Больницы одного района, и он тоже по переломам специалист. Только прошу: не дави на меня. Думаешь, мне удобно чужого, в принципе, человека дергать? Сама трясешься, красная, и меня в тоску загнала. Я вспомнила ту историю…

– Красная? – сразу переключилась Вера. – Ужас, да? Это я у косметолога была. Она по моему лицу просто утюгом водила. Я попросила, чтобы она не говорила название процедуры и аппарата, а то я от страха там помру. А так – мне понравилось. И женщина приятная. Света. Красивая очень. Она мне сказала, что краснота пройдет. Но это нужно делать регулярно! Наверное, подумала, что я миллионерша.

– Так дорого? – улыбнулась Тоня.

– Не очень. Но регулярно – влетит в копеечку. Пока этот, тонус… Ну, не важно. Что ж мне такой красной и жить?

– Да ты красная от волнения и слез. Ты всегда от этого краснеешь. Умоешься холодной водой, и все пройдет. Я только вот что тебе скажу. Ты нервничаешь, лоб сморщила, глаза покраснели, кожа явно подверглась непривычному для нее воздействию, но сказать, что ты изменилась к лучшему, – это ничего не сказать.