Только тут я решилась на него посмотреть.

В отличие от остальных членов семьи, слушавших гойдела Мафуса так, словно от этого решалась их собственная судьба, лорд Авертер сидел неподвижно, уставившись в пол, держа за руку бледную, как свежепобеленный потолок, мать. Его плечи были опущены, лицо застыло, как восковая предсмертная маска, и я вдруг подумала, что только мы вдвоём, вероятно, сходим навестить старика в семейный склеп Бэкхеймов на Пятую восьмину. От этого стало как-то особенно грустно, так, что дыхание перехватило, и я поспешно опустила глаза. Само моё присутствие здесь, в этот час, наверное, оскорбляло молодого хозяина. Конечно, в этом не было моей вины, но кого это хоть когда-то интересовало?

Судя по всему, лорд не забыл и обо мне, может быть, речь шла о том самом кольце, раз уж меня пригласили, только непонятно, почему до сих пор не прозвучало моего имени: уже назвали и слуг, и старых друзей, и членов семьи…

Гойдел Мафус откашлялся, сделал глоток воды из мутного стакана, покосился на лорда Ликора и продолжил:

- Леди Римии, урождённой Айтарус, я завещаю ключик от своего сердца и кольцо с рубином, которое я никогда не снимаю и всегда ношу при себе. Береги его, дитя. Помни, что если когда-нибудь что-нибудь случится со мной, ты знаешь, что моя душа хранилась, как засохший цветок между бумажных страниц. Забери их, прошу, и перечитай на четыре раза, от первого до последнего, так и только так! Знай, что имена скрывают в себе особую силу, что ревность и верность – суть одно и то же, всё не так, как кажется, а самое ценное скрыто внутри и глазами его не увидишь. Иногда в самый тёмный час нам не хватает света звезды, которая укажет верный путь заблудшему страннику, идущему в ночи. Прости многословного старика. Итак, леди Римии, урожденной Айтарус, я оставляю своё сердце и ключ от него, свой рубиновый  перстень и сто тысяч золотых хорров, которыми она может распорядиться по своему усмотрению.

Завещание составлено мной, лордом Виконом Бэкхеймом, первым днём осени 799 года, в здравом уме и твёрдой памяти, не без внутреннего сожаления об оставленной мной в грешном мире живых семье, с предвкушением…

- нотариус споткнулся, но гнетущая тишина, буквально придавившая всех присутствующих в зале, давила на барабанные перепонки, и гойдел Мафус продолжил:

- С предвкушением нашей скорой встречи с Изначальным и хорошей оплеухой ему – он сам знает, за что!

Нотариус снова сделал жадный глоток, вытер рукавом влажный рот и вздохнул:

- Это всё.

Теперь воздух было вдыхать не легче, чем остывающий кисель.

Я не могла поверить в то, что только что услышала, и, судя по лицам окружающих меня людей – они тоже не могли. Сто тысяч хорров были огромной суммой. Не ослышалась ли я? Может быть, просто сто хорров? Может быть, гойдел Мафус оговорился?

Однако бросаемые на меня лордом Ликором и особенно леди Асгаей взгляды красноречиво свидетельствовали о том, что нет – не послышалось, не оговорился.

Огромные деньги, невероятные. В год моё немалое жалование составляло около девяти сотен хорров.

Для одностороннего разрыва магического контракта и полного освобождения от всех обязательств перед семьёй Бэкхейм требовалось девяносто тысяч хорров, которые невозможно было накопить.

И вот теперь они у меня есть. Они у меня есть! Деньги. Свобода и независимость. Свобода, свобода, свобода…

В моей голове будто трезвонил оглушительный колокол, руки затряслись и я сжала их изо всех сил.

Я смогу заплатить за разрыв контракта, и не когда-нибудь, а совсем скоро, практически прямо сейчас! Я смогу уехать отсюда, и никто больше, никто никогда больше, больше никто никогда…