Сентябрьская прохлада приятно освежала. Закуталась в связанный мамой кардиган и, закрыв глаза, подставила лицо мелким пушистым капелькам. Угрюмое осеннее небо тоже было чем-то недовольно, хотя при этом не кололо смрадным дождем, а дарило прохладную мягкость.

Райан… Что о себе возомнил этот выскочка? Меня злило сразу столько вещей, что даже не знала, за какую схватиться. Необходимость по чьей-то прихоти кардинально изменить жизнь и отложить планы, ведь я даже купальник себе присмотрела; самоуверенность блондина, который полагает, что ему доступно все в этом мире; продажность Линдси – все выводило из себя. И, если Линдси я еще могу понять, она заботится о газете, то ничто не оправдывает Макнамару. Хотел покорить меня своим обаянием – не вышло, тогда решил купить. Только зачем ему такая дорогая игрушка? Ведь я же видела, какие усилия он прилагал вчера, чтобы держаться со мной непосредственно. Даже малейшей капли симпатии и искренности не было. Все время пытался очки с меня снять, чтобы хоть как-то исправить внешний облик. Уродские очки, ничего не скажешь, но… в моем деле пришлись как нельзя к месту. Вывод один: решил отомстить за статью. Наглая журналистка посмела не восхититься звездой и не петь ему дифирамбы, значит, надо ее проучить.

Мы еще посмотрим, кто кого! Достала телефон, чтобы на берегу расставить все точки над i. Да, отказаться от турне я не могу, журналистика – вся моя жизнь, без нее я, может, и не пропаду, но точно буду несчастна.

«Просто для понимания. Вы купили не меня, а главного редактора нашей газеты. И, если хотите, чтобы я поехала в это чертово турне, переведите всю сумму и прямо сейчас!»

После письма стало несколько легче. Улыбнулась сама себе и, бросив мобильник в карман, направилась к ласточке. Не успела дойти до машины – раздался сигнал. Как же быстро он ответил!

«Ты слишком хорошо бегаешь. Поэтому нет. Остаток после завершения турне».

«Тогда хочу, чтобы ты знал, Райан Макнамара! Я тебя презираю всей душой! И ты будешь вспоминать это турне до конца жизни в своих кошмарах».

«Звучит многообещающе. Обожаю укрощать строптивых красавиц. С нетерпением жду встречи».

* * *

Я до конца не была уверена, что соглашусь продать душу… этому льстивому черту, но обстоятельства складывались не в мою пользу. К тому же, звонила мама. Отец снова попал в больницу. Ремиссия закончилась, болезнь обострилась, а это значит, что я сейчас никак не могу потерять работу. Решение было принято. Я заехала к бабушке, чтобы обновить гардеробчик Джаззи. Конечно, в своем сценическом амплуа я не носила ничего подобного, да и наносила макияж, благодаря чему выглядела не менее великолепно, чем обычно, но для Райана хотелось постараться особенно. Он уже потратил и еще потратит кучу миллионов только для того, чтобы сломать мне все планы, ну так я в долгу не останусь и не стану тешить самолюбие звезды, щеголяя в обтягивающих платьях с низким декольте. Не заслужил!

Ровно к двенадцати к подъезду моего дома подъехал черный мерседес. Из-за руля вышел мужчина, чье лицо мне показалось смутно знакомым, особенно глаза, но настолько смутно, что признать его не смогла.

– Доброе утро. Позвольте ваш багаж.

При мне была большая сумка на колесиках, сумка поменьше и дамская. Две первых передала мужчине, а сама открыла задние двери автомобиля, не дожидаясь, пока мне помогут. А там…

– Привет, – лучезарно улыбнулся Дюк.

– У тебя открытый Шенген? – оторопела, согнувшись в три погибели.

– Ну, я тоже рад, что ты едешь со мной. Садись, не стесняйся, – он похлопал по кожаному сиденью, приглашая присоединиться. И чему, спрашивается, радуется?