Принц посмотрел на неё так, будто она — и не человек вовсе, а сокровище в сундуке, и протянул к ней руку, и она глянула в его глаза — и не смогла противиться силе притяжения. В тот момент он мог делать с ней что угодно, она была бы только рада. И ни одной мысли о том, что будет после, что они здесь не одни, что вокруг — чужой дом и где-то её дети!

Мадлен не поняла, что случилось потом, но — будто она была связана с ним натянутой нитью, и эту нить перерезали. Она не удержалась на ногах, он, правда, тоже, но её подхватил де ла Мотт, хотел куда-то там отвести, но она вырвалась и убежала. Теперь уже — к себе. Не видеть ужасного принца, не слышать его голос, и чтобы за руку он тоже не держал!

К счастью, платье не пострадало. Одиль помогла раздеться, лиф и юбку аккуратно сложили на стул, развязали все шнурки и ленты, осталось только отдать. Но пока Мадлен не чувствовала себя в силах выйти — ни сама, ни отправить Одиль со своим поручением.

И неизвестно, сколько бы она ещё так просидела, но дверь отворилась, и смущённая Одиль пропустила в спальню Жакетту де Роган. Что ей тут надо?

— Здравствуйте, госпожа Мадлен, — улыбнулась принцева дочка. — Господин Жиль прослышал, что вам нездоровится, и послал меня вам помочь. Вы позволите? Я целитель, я умею.

Дочь принца — целитель? Впрочем, почему бы и не быть дочери принца целителем?

Госпожа Жакетта села на табуретку возле постели, взялась за одну руку Мадлен, потом за другую — но в этом не было ничего особенного, просто слушала ток крови. Взялась за виски, положила ладонь на лоб — тоже что-то слушала.

Пахла она хорошо. Было там какое-то непоколебимое спокойствие, как у принцессы Катрин, и жизнерадостность юности, и влюблённость — наверное, так она ощущается, когда у других, не у тебя. Ну да, у госпожи Жакетты есть жених, наверное — по сердечной склонности, у него ж ничего нет.

— Госпожа Мадлен, я не вижу ничего особенного, кроме упадка сил. И, кажется, упадка духа.

— Всё так, — кивнула Мадлен. — Наверное, завтра я буду в порядке.

— Господин Жиль просил передать вам свои извинения — он не должен был пытаться привлечь вас к себе магическим путём. Вы ему очень нравитесь, — улыбнулась принцесса. — Он не очень знает, как вам понравиться, вот и делает… разное.

— Он… желает мне понравиться? — изумилась Мадлен.

Никто в этой жизни не желал ей понравиться. Все приказывали или требовали.

— Да, это правда. Его немного заколдовали, — улыбнулась госпожа Жакетта, — он не может причинить вам вред или попытаться заставить, поэтому он может выглядеть глупо или странно. И вчера в итоге ему досталось ещё поболее, чем вам. И даже сильнее, чем Эскару от него.

— И кто это такой смелый, что заколдовал его?

— Анжелика. Супруга вашего брата. Наверное, единственный человек в мире, от кого он такое стерпел.

Всё это звучало странно — супруга брата заколдовала принца, чтоб не причинил ей вред. Что вообще происходит?

— Понимаете, господин Жиль — он вообще неплохой человек. Он просто всю жизнь прожил, не как ему положено по праву рождения, а как пришлось, потому что как положено — ему было скучно. Вот он и развлекал себя… как мог и как умел. А как все люди — не умеет. Не держите на него зла, пожалуйста.

— Я… я не держу, — всё это звучало очень странно. — А почему вы называете его — господин Жиль?

— Я ещё не привыкла к тому, что у меня есть отец, — рассмеялась госпожа Жакетта. — Мы познакомились совсем недавно.

— А… ваша матушка? — неужели умерла?

— Она благополучна, спасибо. Мои родители никогда не были женаты. Моя мать была служанкой в замке Безье, и ещё — бастардом, единокровной сестрой покойного графа Флориана. Сейчас она супруга нового управляющего замком. Я выросла служанкой и была камеристкой госпожи Анжелики. А потом познакомилась с господином Жилем, когда госпожа Анжелика и граф Саваж отправились в Безье, поговорить с её братом, и попались в ловушку господина Жиля недалеко от замка Акон. Он признал меня дочерью и одобрил мой план — учиться в Фаро, и скоро я это сделаю. Мы поженимся с господином Орельеном и после свадьбы вместе с ним отправимся туда.