— О переезде к вам не может быть и речи! — гневно заявляю я ухмыляющемуся Кузнецову. — И у меня есть другие проекты, которыми нужно заниматься параллельно с вашей женитьбой.

— Откажись от других проектов. Я хорошо заплачу.

— Нет. Я не могу их бросить без ущерба для репутации

Кузнецов подцепляет с блюда кусок сала и, отправив его в рот, задумчиво разжевывает.

— Кажется, у Сереги в фирме тебе ничего не светит, — припечатывает он чуть погодя. — Душная ты, Танчик. И нерасторопная.

Мне хочется надеть ему на голову миску с недоеденным оливье, но я сдерживаю себя.

— Значит, поищите себе другого специалиста, — с гордым видом говорю я. — И велите своим людям отвезти меня домой.

— С какого перепуга? — ухмыляется он. — Они не таксисты вообще-то. Не хочешь на меня работать — сама до дома добирайся.

У меня сдают нервы. Я беру со стола стакан с компотом и выплескиваю его в лицо Кузнецову. Он смотрит удивленно, темные капли красиво сбегают по его небритому лицу.

— Ты больная?

Я немножко жалею о содеянном.

— Извините, — бормочу я. — Я не специально. Я с детства неуклюжая.

Он находит салфетку, вытирает лицо, а я пулей выбегаю из кухни в холл.

И что мне теперь делать? Я не могу добираться домой в пижаме: на трассе меня примут за какую-нибудь ночную бабочку, и тогда проблем не избежать. А силы у меня на исходе — еще одного приключения моя нервная система просто не переживет.

Седьмое чувство, впрочем, подсказывает не раздумывать, а быстрей покинуть дом. Я его слушаюсь.

Выйдя на крыльцо, обнаруживаю там давешнего старичка. Выглядит он довольно дружелюбно, располагает к себе. Ой, а может, удастся его разжалобить?

— Дяденька, миленький, — блею я, сложив руки в молитвенном жесте, — вызовите мне такси. Пожалуйста!

Он смотрит на меня задумчиво, чешет в затылке.

— Мне надо в город, — объясняю я. — Домой.

Старичок разводит руками:

— У меня нет телефона. И вообще мне не велено с тобой разговаривать.

Мне хочется, как в детстве, затопать ногами. Вот же противный старый хрыч! Вообще, все они тут противные подобрались.

— А может, вы дадите мне какую-нибудь кофту? — Я снова заглядываю в глаза старичку с жалобным видом. — Я потом пришлю ее обратно с курьером. И брюки бы мне не помешали.

Его лицо чуть смягчается, взгляд светлеет.

— Ладно, подожди тут, — говорит он и уходит куда-то за дом.

Я приободряюсь. На улице, к счастью, уже рассвело, солнце вовсю пригревает. День явно будет погожий, и, возможно, я доберусь до дома без приключений. Мне бы только одеться.

Старичок возвращается обратно с оранжевой жилеткой в руках.

— Держи! От рабочих осталось.

Я сглатываю. Надеюсь, он не имеет в виду, что рабочих тут где-то и прикопали? Впрочем, лучше не уточнять. Мне и без того страшно.

— А больше ничего нет? — спрашиваю я с надеждой. Жилетка яркая, а мне совсем не хочется привлекать к себе внимание на трассе. — Может, и штаны какие-нибудь найдете?

Старик мрачнеет, почти рычит:

— Нет штанов. Иди уже, пока Рыжий тебя не увидел.

Господи, кто такой Рыжий? Собака, что ли, бойцовской породы? Если да, то мне и правда лучше сматываться, пока не поздно.

— Вам жилет возвращать потом? — спрашиваю я упавшим голосом.

— Не надо, — отвечает он и нервно озирается.

Выбирать не приходится. Я накидываю жилетку и буквально тону в ней. Надеюсь, вид у меня теперь менее развратный, но ручаться за это не могу.

— А город где? — спрашиваю я у старичка, запахнув жилет.

Он машет в сторону калитки:

— Там.

Калитка не заперта, так что уже через пару секунд я оказываюсь на улице. Свобода!

Мне даже не верится, что удалось вот так просто уйти. Я делаю глубокий вдох, а потом оглядываюсь. Улица совершенно безлюдна, но дома за узорчатыми заборами довольно респектабельные. Я быстро отбегаю от коттеджа Кузнецова метров на сто, а потом прислушиваюсь. Весело щебечут птицы, ветер шелестит листвой, но вокруг по-прежнему не души. Не у кого дорогу в город спросить.