— Мне нужна мягкая, домашняя девушка, без амбиций. Повар там или учительница начальных классов. Можно и вообще без образования. Зачем оно ей, если я хочу, чтобы она посвятила себя домашнему очагу?

Какой же он мерзкий! — мысленно констатирую я. — Махровый сексист какой-то. Даже мой бывший муж поблек на его фоне, а я-то думала, что уж его-то никому не затмить.

— Ну ты чего молчишь-то? — толкает меня плечом Кузнецов. — Спрашивай еще что-нибудь. О своей будущей жене я могу говорить часами.

Оно и видно, ага. Глаза его горят каким-то лихорадочным светом, а на губах опять придурковатая улыбка. Но лучше и правда что-нибудь спросить, не сидеть в тишине.

— А по внешности будут пожелания? — Я надкусываю первую попавшуюся булку и замираю: вкуснотища.

— Так-так, — Кузнецов ненадолго задумывается, потом с интересом смотрит на меня. — А ты можешь встать ненадолго?

— Могу, — я выбираюсь из-за стола с булкой в руке.

— Ну вот смотри, — тянет Кузнецов, оглядывая меня. — Мне нужна женщина совсем другой комплекции. Ты слишком худая и костлявая. На диетах, поди, сидишь?

— Василий, — хмурюсь я. — Ближе к делу.

Он обрисовывает руками мои бедра.

— Мне вот надо, чтобы здесь пошире. И здесь! — Его руки смещаются в сторону моей груди. Я их на всякий случай отпихиваю.

— Понятно, — говорю я и снова плюхаюсь за стол.

Кузнецов делает круг по кухне, возбужденно размахивая руками:

— Мне нужная крепкая, молодая девка. Такая, чтобы во время беременности на рыбалку со мной ездила, а не стонала в углу в обнимку с тазиком.

— Ага, запомню, — киваю я. Мне еще бабушка в детстве говорила: с сумасшедшими не спорят.

— И еще у меня одно пожелание есть, — Кузнецов подходит ближе и зачем-то ерошит мои волосы. — Хочу, чтобы у нее коса была. До пояса.

Я незаметно отодвигаюсь: не люблю, когда вот так беспардонно лапают.

— Вот зачем вы, женщины, стрижетесь так коротко? — говорит Кузнецов с осуждением косясь на мою прическу. — И краситесь еще в этот ужасный пошлый цвет?

— Ничего он не ужасный, — возражаю я, откладывая булку. — У меня от природы похожий. Я всего на пару тонов осветлилась.

— Вот моя краситься не должна, запомнила? — Кузнецов придвигается, нависает надо мной. — Я люблю, когда у женщины все натуральное. — Он опускает глаза вниз и получается, что заглядывает прямо в вырез моей майки.

Я от такой наглости впадаю в легкое оцепенение, но уже через пару секунд беру себя в руки и прикрываю вырез ладонью.

— М-да, грудь мне точно побольше надо, — хмуро констатирует Кузнецов. — На пару размеров. У тебя единичка?

Кажется, я краснею. Вот уж на редкость хамское создание мне досталось от Борисовича. Как такого женить вообще? Не удивительно, что он ко мне обратился: нормальные женщины явно разбегаются от него с визгом.

Но может, он не совсем неадекват, просто пьяный? Может, к вечеру он придет в сознание и умерит аппетиты?

Я снова поднимаюсь из-за стола:

— Хорошо, Василий, я все поняла. Дальнейшие детали обсудим завтра-послезавтра, сначала мне надо обдумать всю полученную информацию.

Он присаживается на стол, прямо между тарелками, и недовольно морщится.

— Нет, ты ничего не поняла, Таня. Я хочу, чтобы ты посвятила работе со мной все свое время. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне и сопровождала меня на работе. Мне надо закрыть вопрос с женой в ближайший месяц, но я человек занятой. Мы будем обсуждать мою личную жизнь каждый раз, когда у меня будут появляться свободные минутки.

Я чувствую, как во мне все закипает. Да что этот гусь о себе возомнил? Он правда верит, что я буду бродить за ним тенью с блокнотиком и с подобострастием внимать каждой его новой придури? Да ни за что!