— Не вспомню. Было очень много гостей. 

— Да, это неудивительно. Мама с папой очень общительные. Их все любят, а они любят всех.

Здесь я не могу не улыбнуться.

— Ты на них похожа. 

Маша замирает, опускает взгляд себе на колени, снова смотрит на меня. В этот момент я начинаю чувствовать себя странно. Словно совершаю что-то неправильное, но не могу понять, что именно. По-другому бы я всё равно не поступил, приехал бы в любом случае, а то, что довожу её до дома, — любой на моём месте поступил бы так же. Возможно, дело в том, что в машине темно, мы с ней одни, в салоне пахнет её парфюмом и затянулась пауза. 

— С таким стеклом ездить нельзя. Отдашь мне ключи, завтра Сеня отгонит машину к официалам, они поменяют.

— Нет. Это лишнее, Денис. Сегодня я расклеилась, завтра соберусь и подумаю, что нужно делать.

— Снова совершаешь ту же ошибку, малыш. Я тебе уже говорил: не нужно портить нас, мужчин. Если бы Олег был в городе, твоей аварией занимался бы он, но раз уж его нет, мне несложно помочь.

Я паркуюсь у Маши во дворе и не сразу нахожу кнопку выключения двигателя: последние несколько лет редко езжу за рулем сам. Представляю себя со стороны и мысленно усмехаюсь: если ей небольшой английский седан идеально подходит, то я в нём выгляжу как минимум нелепо. 

Голубоватый свет фар, появившийся сзади, сигнализирует о том, что во двор въехал Сеня. Маша переминается с ноги ногу, теребя пальцы, — явно волнуется. Я смотрю на неё, но не прощаюсь. Пусть она сделает это первой, так будет правильнее.

— Может быть, поднимешься выпить чай? Ты со мной намучился.

Подниматься мне не стоит, я и сам это знаю, но сейчас, глядя на неё, понимаю, что не откажу. Сильно она от своей сестры отличается, потому что во взгляде Риты я никогда не видел такой робкой нужды. 

— Предпочту кофе, — повернувшись, я делаю знак Сене, чтобы оставался ждать.

— Твоего помощника давай тоже позовём, — спохватывается Маша. — Нет, я точно не в себе.

— Сеня подождёт, — я беру её под локоть и мягко разворачиваю к подъезду. — Идём.

В квартире у Маши пахнет кондиционером для белья, и первое, что бросается мне в глаза, — это чистота. Обувь расставлена в идеальном порядке, на зеркале в прихожей ни единого развода, на паркетной доске нет ни пылинки. 

Маша скидывает с ног ботинки, припорошенные снегом и, сняв куртку, быстро идет на кухню, словно боится не успеть.

— Ты пьёшь с молоком? — доносится сквозь грохот открывающихся шкафов.

— Чёрный.

Поняв, что дверь справа ведёт в ванную, я захожу внутрь, чтобы вымыть руки. Здесь тоже царит свежая стерильность. На полке над раковиной аккуратно расставлены косметические средства, и даже висящее рядом пушистое полотенце кажется особенно чистым. В поле зрения попадает сушилка, на которой висят чёрные кружевные стринги и несколько бюстгальтеров. Наверное, мне не стоит удивляться тому, что Маша носит такое бельё. Такое — это сексуальное. Я уже имел возможность убедиться, что она на сто процентов женщина.

— Надеюсь, ты не против кофе из кофемашины. Я не варю его в турке, — Маша осторожно снимает с пьедестала чашку и протягивает её мне. Она уже не выглядит бледной: её щёки порозовели в тон свитера, тонкого, обтягивающего её грудь. Мне не нравится то, что я это замечаю, но имею то, что имею. Минут через десять я уйду из её квартиры и увижу её ещё нескоро. Кто сказал, что с другими такого не случается? Я мужчина, она красивая женщина. Вопрос, как с этим уметь справляться.

— Может быть, тебе что-то к кофе предложить? — Маша суетливо разворачивается к кухонному гарнитуру, и встав на цыпочки, открывает шкаф. Свитер задирается, открывая полоску светлой кожи, я понимаю, что мне нужно уходить.