Сейчас пацаны резвились с двумя нянями на террасе, а мы с Катей уединились под навесом садовых качелей.

— О чем ты говорила со своим менеджером после обеда? — поинтересовался я.

— О новом проекте.

— Катюш, — вздохнул и положил руки на ее бедра. — У нас свадьба на носу.

— Пробы начнутся не скоро, Давид. Тебе не нужно переживать об этом. Я абсолютно, абсолютно свободна до тех пор, пока ты не наденешь мне заветное колечко на палец!

Моя тигрица соблазнительно улыбнулась и заегозила на мне.

— А после, — сладко зашептала у моего уха, — мы отправимся в медовый месяц. Только ты и я.

— И мальчики, — машинально поправил я.

— Да-да... Разумеется, мы возьмем их с собой.

Ногтем указательного пальца Катя проделала дорожку от моего подбородка до последней расстегнутой пуговицы. Надавила, и от ее действия разошлась следующая.

Я медленно растянул улыбку.

— Вчера мне было так хорошо с тобой, любимый, — с придыханием произнесла она, громче задышала. Я залюбовался видом ее вздымающейся груди.

— И мне.

Да. Мы здорово потрахались в гостиной.

Впервые за три месяца. Мои яйца, наконец, опустели, и на душе стало светлее. Катя кончала, как пулемет, а после отсосала так, что до сих пор вспоминаю с легкой дрожью в теле.

Да.

Все было прекрасно.

За одним чертовски странным, неприятным, безумным исключением.

У меня не встает на Катю.

Я так долго ждал ее возвращения. Предвкушал, в каких сумасшедших позах буду брать свою возлюбленную. Фантазировал до ломоты в костях. Встретил Катю, и сердце пустилось отплясывать чечетку.

А ниже ремня — глухо как в танке.

Мы накинулись друг на друга уже в машине и потрахались бы прямо на задних сидениях, если бы не позорная «тишина» в штанах.

На белокурое совершенство мой член категорически отказывался реагировать. На ее роскошные формы и изгибы. На ее гладкость и влажность в трусиках.

Стыдно признаться в этом самому себе, но мы с Катей занялись сексом только благодаря тому, что я случайно увидел Майю перед этим. Она делала растяжку у бассейна с провокационными наклонами.

Увидел ее выпяченную попку и выпал из реальности.

Все внутри загорелось. Зажглось. Запылало. Кровь отхлынула от верхнего мозга к нижнему.

Возбуждение накрыло с такой силой, что аж в глазах потемнело.

Я сразу ринулся к Кате.

Потому что больше не справлялся с подавлением эрекционного притяжения к молоденькой нянечке своих детей.

Конечно, это неправильно. И ужасно. И отвратительно по отношению к собственной невесте.

И я понятия не имел, что творилось с моим телом. Оно сыграло со мной в злую, коварную шутку.

Я хотел секса. Прямо сейчас. И конкретно с Катей. Она двигалась на мне, терлась о мягкий член и всячески пыталась возбудить меня. Я сидел, проглотив язык, и надеялся на чудесное воскрешение пениса.

Но ничего не происходило. 

Я себя сраным калекой ощущал. Никогда такого не происходило. Что за гребаный дефект?!

Нужно срочно заняться решением проблемы. Завтра же запишусь к врачу. А пока... что, виагру глотать?

Ну охренеть, какая радостная перспектива.

Катя нахмурила брови, почувствовав, вернее так и не почувствовав твердого, как камень, стояка под своей промежностью.

— Ты сейчас не в настроении, милый? — спросила осторожно.

Давай, Суворов, раскраснейся еще, как девчонка.

К счастью увидел бегущего на маленьких ножках Илюху.

— Папа! Пап! Смари! Смари скарее!

Катя тут же слезла с меня и поправила полупрозрачный халатик.

— Что тут у тебя? — я как ужаленный поднялся с качелей и побежал навстречу сыну.

— Ягусонок! Ягусонок! — он прыгал, сжимая что-то в крошечном кулачке.

Я опустился перед ним на колени и подставил раскрытые ладони.