Красный бешено извивался, стараясь высвободиться, но когти и зубы серебряного казалось вросли в него намертво. Он попытался широко расправить крылья, чтобы удержавшись на потоках восходящего воздуха, приземлиться, однако вес двух драконов оказался слишком велик для сведенных судорогой боли крыльев.

Сплетясь в серебряно-красный огненный клубок, драконы рухнули вниз.

Очертания тел обоих драконов сжались. И теперь на камнях лежали два окровавленных, поломанных и обожженных голых мужских тела.

Если бы поисковая экспедиция, отправленная по горячим следам, не отыскала их в рекордно быстрые сроки, от полученных ран наверняка бы скончались оба.

Однако судьбе было угодно, чтобы выжил и один и другой.

Сигмар был уверен, что его изгонят навечно, однако император изгнал его всего на пятьдесят лет. И ровно на этот же срок он изгнал из королевства и своего сына. Для людей это много. Для драконов, живущих по несколько тысяч лет – довольно небольшой срок.

Император ни разу, ни словом, ни взглядом не дал понять, что верит в то, что его сын мог изнасиловать юную фаерину. Однако его действия говорили сами за себя: если бы он уже не был осведомлён о подобных наклонностях своего сына – то Сигмара ждало бы куда более суровое наказание, а Бертрана и вовсе никакого.

Сигмар понимал это, но поверить не мог. Речь шла не о ком-нибудь, а о его лучшем друге. Да, бывшем, но суть была не в этом. Разве мог он быть настолько слеп?

Оказалось, мог.

И то, что его бывший друг никогда раньше не позволял себе насиловать знатных фаерин, а ограничивался прислугой – принесло ему не слишком большое облегчение.

Ибо Сигмара угнетало не только то, что он был другом насильника и ничего не замечал, но и то, что, как выяснилось, многие из числа прислуги считали его таким же, как и Бертран.

Поэтому все последующие годы своей жизни Сигмар посвятил тому, чтобы ни одна фаерина, к какому бы сословию она не относилась, никогда больше не усомнилась в благородстве его помыслов и трепетном отношении к женской чести.

И теперь его репутация благородного рыцаря привела к нему принцессу Артанию, с которой младший наследник познакомился, находясь в пятидесятилетнем изгнании.

И посему, насколько бы опасной не была просьба принцессы, не помочь ей Сигмар не мог. Не имел морального права.

3. Глава 2

Глава 2

Привычки Бертрана и каким именно способом можно проникнуть незамеченным в покои младшего наследника, Сигмар знал с детства. Потому, ему оставалось лишь перестраховаться на тот случай, если его заклятый друг вдруг изменит своим планам и останется в своих покоях. И он даже знал, кто ему с этим с этим поможет…

Совсем недавно он здорово помог одной из фаерин полусвета, посему не сомневался: весьма и весьма благодарная ему девушка с радостью сделает для него всё, о чем он её не попросит. Тем более, что ему нужна была от неё сущая мелочь, совершенно ничем ей не грозящая.

Развязные красотки были частыми и, причём желанными, посетительницами покоев младшего принца. Поэтому слуги, хотя и не были особо учтивы и галантны, но всё же были достаточно предупредительны, чтобы известить очередную залётную прелестницу, куда ей стоит направиться в поисках любвеобильного и ветренного Высочества.

Убедившись, что путь свободен, Сигмар отправился по потайному ходу в покои своего бывшего друга. Нельзя сказать, что его не посетила мысль о том, что потайной ход вполне может оказаться либо запечатанным, либо защищенным более мощными, чем во времена его юности заклинаниями. Однако в глубине души он сомневался в этом. И оказался прав. Несмотря на то, что они теперь с Бертраном были врагами, его бывший друг не опасался того, что Сигмар, как вор, прокрадется к нему ночью и убьёт его в собственной постели. И он не ошибался. Сигмар никогда не пошёл бы на подобное. Убить в честной схватке – это одно, убить беззащитного в собственной постели – совершенно другое.